стумблернуто)

@темы: анимашки, Дженсен Эклз, Дин Винчестер, Дин/Кастиэль, Миша Коллинз, Кастиэль

---

с инстаграмма Дженсена и от Данниль

@темы: фото, Дженсен Эклз

---

Навсегда 27...

---

@темы: фото, Дженсен Эклз

---

17.06.2016 в 20:36

Пишет  trulyalyana:

Фотофакт из жизни

Из твиттера Клифа Костермана (телохранителя Джареда и Дженсена): Зрители на концерте «Louden Swain» (группы Роба Бенедикта) такие красавчики

@темы: фото, СПН-трава, Дженсен Эклз, Джаред Падалеки, Миша Коллинз

---

16.06.2016 в 04:25

Пишет  BitterSweet_Symphony:

Прекрасное семейство Эклз

Дженсен просто

А у ДжейДжей папины ушки ^^ маленькая эльфийка

(х)

---

@темы: фото, СПН-трава, Дженсен Эклз, Миша Коллинз

---

09.06.2016 в 21:07

Пишет  Вицемир:

Вечерняя БОЛЬ
давно этой пернатой боли у меня не было в дневе D:

— Дин, я больше не чувствую свои крылья.


(s)

@темы: Дин Винчестер, Дин/Кастиэль, Кастиэль

---

---

03.06.2016 в 12:07

Пишет  Изидис:

В кольце надежных рук.

@темы: фото, Дженсен Эклз, Миша Коллинз

---

@темы: анимашки, Дин/Кастиэль

---

вот просто такое фото

@темы: фото, СПН-трава, Дженсен Эклз, Миша Коллинз, люблюнимагу

---

Ыыы

27.05.2016 в 13:50

Пишет  pull my heart away:

срань господня, это вообще законно?



(x)

---

Няшный - фотоШоп?

@темы: фото, Дженсен Эклз, Миша Коллинз

---

Стумблернуто

@темы: картинка, Дин/Кастиэль

---

тумблер)

@темы: анимашки, Дженсен Эклз, Миша Коллинз

---

24.05.2016 в 23:36

Пишет  fairy:

еще одна

---

Лучше поздно, чем никому... разъе... БАЙКИ-8))))

Ну, и визуал свалю кучкой, ибо кто в этом деле не профессионал, тот я, на арт это все не тянет, кроме как в плане стеба, но пусть для истории оставнется и тут тоже)

1) Когда дело касается детской темы, то я, человек, варящийся в детской среде постоянно, иногда могу что-то вытащить из загашника - идею СПН- раскраски, например, на прошлых Байках, или детских записок на уроке на этих) Идею я метнула в наших замечательных артеров, и они, лапушки, живенько откликнулись. А мне в этом всем досталась козырная роль Сэмми))

2) Ну, "Коллаж для автографа" вылез в итоге из того же сумасшедшего детского гардероба изрисованных картинок))

3) Тут я попыталась изваять нечто страшное с нимбом-затмением, получился мужик с носом-картошкой в пиратской шляпе))) но страшилище знатное, да)))

Ну, и деанон полностью я нарисовала, но уж его я сюда не понесу)))))

---

Лучше поздно, чем никому... разъе... БАЙКИ-8))))

Название: Несчастливцы
Автор: Derek Winslow
Бета: Команда Чудовищ
Размер: драбблы, 600 слов, 504 слова, 590 слов.
Пейринг/Персонажи: Сэм, Дин, Кастиэль
Категория: джен
Жанр: юмор, драма, экшен
Рейтинг: PG-13
Саммари: Сэм обижается, Кас задумывается, а Дин... это Дин.
Дисклеймер: ущемлять права авторов канона было бы чудовищной ошибкой
Размещение: запрещено без разрешения автора

Мне так везло, что мало не казалось...
Валерий Пивоваров

1.

Сэму всегда не везло, и это надо было признать как непреложный факт, как аксиому. Рожден под дурным знаком, как оно есть.
Начать хотя бы с того, что он родился не первым. И дело, конечно, было отнюдь не в праве наследования – что ему было наследовать? Ни на ржавое корыто, ни на папину потертую кожанку у Сэма не вставало, и слава Богу! Столько возни, сколько пришлось изведать Дину, собирая ржавчину по всем автопомойкам, добывая запчасти для «детки», а потом доводить эту груду металла до ума, валяясь в грязи под ее антикварно-стальным брюхом, еще надо было себе представить. Нет-нет, спасибо, папа. Кожаная куртка цвета и фасона «прощай, молодость» в списке приоритетов Сэма вообще стояла где-то рядом с папашиными замечаниями про грязь в салоне «Импалы» и ржавых пятнах на ее кузове.

Просто… Дин был старше, и он по-настоящему помнил маму. Для него она была живым человеком, ярким и реальным воспоминанием о песенках, которые она пела, о том, как она каждое утро пересчитывала веснушки на его носу, отмечая новые, и о том, как щекотала его под коленками, когда он не хотел вставать, как пекла блинчики в виде китов и медуз… И еще о многих вещах, о которых память Сэма хранила гробовое молчание.
Правда, именно воспоминания о маме много лет заставляли Дина плакать во сне, а при свете дня яростно отрицать, что он вообще думает о ней. Видимо, они причиняли ему боль намного большую, чем синяки и даже сломанные кости. Нет воспоминаний – нет боли. Наверное, в сухом остатке это было не так уж плохо, что для Сэма мама была лишь красивым лицом на фотографии, при взгляде на которую он испытывал лишь неясную грусть, да покалывало его слегка ревнивое ощущение, что именно счастливчику Дину повезло унаследовать ее черты.

Да, Дин был по-настоящему смазливым, и где бы они ни оказывались, самые хорошенькие девушки всегда обращали внимание именно на старшего брата, считая младшего скучным долговязым ботаником. Зато Дину неизмеримо чаще приходилось грустить, расставаясь с кем-то, к кому он успел хоть немного привязаться и, может быть, втайне представлять, с кем у него сложилось бы что-то долгоиграющее и основанное не только на сексе.

Дин всегда первым рвался в атаку на любую нечисть, оставляя Сэма у себя за спиной с отчаянно-бесшабашным воплем: «Мелкий, прикрой!» даже когда мелкий вымахал выше него ростом. Сэм грустил, что его будут считать ни на что не способным ребенком и в те времена, когда Дин, получив уже свое законное и окончательное количество травм и ранений, осядет в инвалидном кресле и сможет только вспоминать былые подвиги и набивать патроны. А что так будет, стоило ожидать – тот, кто проводит разведку боем, всегда огребает по полной. Сэму, конечно, тоже доставалось, но на порядок меньше. Тут возникала некая «вилка»: с одной стороны, ему хотелось быть равным, а то и первым, но часто сопутствующие этому укусы, рваные раны и большая кровопотеря казались довольно сомнительной ценой славы, особенно когда Сэм понял, что далеко не все шрамы действительно украшают мужчину.

А еще Дин по праву старшинства во всех мотелях всегда столбил себе койку у окна, первым бежал в душ, и конечно, первым совал нос в пакеты со съестным. Хотя, следовало признать, что лежать на сквозняке и просыпаться от жгучих лучей солнца, щекочущих нос, Сэм не любил, прохладная вода для его волос была гораздо полезнее, чем кипяток, а то, что Дин оставлял ему на ужин, было гораздо вкуснее и полезнее того, чем он гробил свой желудок и сердечно-сосудистую систему.

А вот в чем Сэму по-настоящему повезло, и это не подлежало сомнениям, это то, что природа одарила его умением анализировать, сравнивать и делать выводы.

Сэм повернулся на другой бок и тяжело вздохнул, уже не от обиды, а исключительно из желания вызвать у бедняги Дина угрызения совести.


2.

Он был ангелом, воином господним.

Его существование не было подчинено таким понятиям, как случайность или везение. Если ангелу что-то не удается, значит, он приложил недостаточно усилий, или задача оказалась таковой, что требовала усилий большего количества ангелов.
Он был песчинкой, одной из многочисленных миллиардов, сметающих с лица Земли огромные скалы и наивно представляемых самыми юными детьми Господа танцующими на острие иглы.
Он был частью стройной и строгой системы, из которой однажды просто выпал.

И если бы у Кастиэля спросили, когда он понял, что для него нет пути назад, он затруднился бы ответить. А если бы попросили оценить, чем для него стало это падение – благословением или проклятием, он не сказал бы ничего. Потому что нужно было бы сказать слишком много.

Жалеет ли песчинка, выпавшая сквозь трещину в стекле, что покинула привычный и скучный уют песочных часов, или счастлива, оттого что перед нею теперь огромный мир, наполненный неведомыми радостями и печалями и мириадами неведомых и непонятных созданий – тот самый мир, что раньше она видела сквозь мутное стекло чужого восприятия?..

Падение предшествует полету – это знают все, кто когда-либо учился летать.

У Кастиэля было бесчисленное множество причин, чтобы сказать, что этот суетный мир не стоил вечности, которую он потерял, и огромных возможностей, которые ему пришлось утратить. Только вот однажды он по крупицам воссоздал вместилище для самой прекрасной в мире души, что сама была целый мир горячих чувств, стремлений, безграничной отваги и жертвенности. Это было чудо, сравнимое с актом творения, и если бы это было единственное, что Кастиэлю удалось совершить за всю свою жизнь, он не сожалел бы ни секунды.

У него были тысячи причин, чтобы грустить о братьях и сестрах, для которых он никогда не будет прежним, словно свобода воли, подаренная Отцом только людям и неведомая ангелам, необратимо изменила его. Они считали его ущербным, потому что теперь он видел, насколько ущербны они, не ведающие настоящих чувств. А Кастиэль был уверен – каждый раз, когда Дин хлопал его по плечу и искренне смеялся над его незамысловатой шуткой, где-то в космосе тысячами вспыхивали сверхновые и, Люцифер его побери, если два эти события не были взаимосвязаны.

У него были сотни причин, чтобы сердиться на Отца за то, что Он позволил говорить от своего лица тем, кто этого не заслуживал, а тем, кому было что сказать миру, не дал ни малейшего желания это делать. Благодаря этому крутые повороты во многих жизнях произошли из-за того, что не имело никакого отношения к Божьему промыслу. Но… ни малейшего повода не было у Кастиэля, чтобы сказать, что виною всем тяготам, что ему пришлось познать, является злой рок, несчастливая звезда, гнев Отца или проклятие Дина Винчестера, запятнавшего его благодать своей человечностью, ибо свой выбор Кастиэль совершил сам.

Зато была всего одна, самая веская причина быть Отцу бесконечно признательным – то, каким оказался человек, которого Кастиэль должен был спасти. Дин отрицал само существование Бога, но до кончиков ногтей был его творением, идеальным в своей простоте и эффективности.

«Ты был проклят в тот миг, когда прикоснулся к нему», – сказала его сестра.

А Кастиэлю всегда казалось, что именно в тот миг Отец благословил его на новый, доселе неизведанный для ангела путь.


3.

…В этом чертовом одичавшем лесопарке, невесть с чего гордо претендующем на звание леса, даже кусты стоят стеной на стороне единолично царствующей здесь плотоядной мерзопакости. Колючие ветви хлещут по лицу, норовя вырвать глаз, но Дин, ловко уворачиваясь от них, успевает еще попутно заметить и перепрыгнуть узловатые корни, что вероломно бросаются под ноги. Бег по пересеченной местности всегда был его любимым упражнением, он требует всего лишь быстрого перемещения в пространстве, это совсем не сложно и почему-то всегда удавалось ему лучше, чем более длинноногому и лёгкому брату. Отец гонял их с Сэмом бесконечно, приговаривая, что в час, когда им потребуется быстро сделать ноги, спасая свою жизнь или свободу, сыновья скажут ему спасибо за то, что не пришлось слепо полагаться на везение или неуклюжесть преследователей.
«Ну, спасибо, папа!» - ухмыляется Дин на бегу, уже предвкушая быструю схватку. Погоня - это весело, совсем не то, что убегать от чудовища. Дин не жертва, он самый опасный хищник в этом лесу. Пусть о везении или невезении думает тот, кого он настигнет.

…Каменные джунгли порой бывают намного опаснее, чем лес настоящий. Нагромождения кирпича и бетона не глушат звук, а отражают его, путают, сбивают с толку и преследуемого и преследователя. Дин двигается вперед с целеустремленностью снаряда выпущенного из гаубицы, но при этом не забывает мониторить, где в данный момент находятся Сэм и Кастиэль – первый совсем недавно встал со смертного одра, у второго подразрядились ангельские «батарейки». Поэтому они должны, как это для них называется, прикрывать ему спину. Для него это называется не лезть на рожон, чтоб не огрести добавки, но если сформулировать так, они насмерть обидятся и наломают дров. Дин не особенно владеет дипломатией, но зато умеет иногда загривком чуять, как надо сказать, чтобы и дело не пострадало, и те, кого он считает семьей, были рядом, но до поры до времени держатся на безопасном расстоянии от объекта охоты. Дину приятно, когда они рядом, он ловит от этого какой-то особенный кайф – «семейное дело», и в такие моменты особенно любит жизнь.
– Ну, кровосос! – поймав кураж и дрожа от азарта, кричит он, полоснув лезвием по руке. – Иди же, выпей меня!

…Вместо облезлой выгнутой крыши корпуса заброшенной фабрики перед глазами порхают не то птички, не то бабочки, а бок неприятно тянет и мокнет горячим. Но чему Дин научился за сорок лет в аду, так это различать целый спектр разнообразных повреждений и оценивать их по своей собственной шкале от «эту царапину я даже не заметил» до «от этой раны я умру за десять невероятно мучительных секунд, которые покажутся мне годами». То, что он ощущает сейчас, конечно, не первое, но до последнего ему вовсе как до Африки пешком. Учиться и в Аду пригодится, а на память Дин тоже не жалуется. Может, он и не знает, что значат языколомные слова экзорцизма, но отбарабанить их назубок он способен в любое время и в любом состоянии. Правда, обычно предпочитает, чтобы этим занимались кудлатые и пернатые…
Его тормошат, хлопают по щекам, чуть приподнимают, и по едва уловимому запаху шампуня он понимает, что большая лохматая девчонка, которую он называет Сэмом, находится в добром здравии. Во всяком случае, сил у него достаточно, чтобы еще раз тряхнуть его, как медведь грушу, и заголосить: «Кас, давай скорее сюда!», а это, ко всему прочему, еще означает, что его растрепанная, но весьма боевая птица счастья тоже серьезно не пострадала.
– Дин, ну как же это ты? – бормочут они оба наперебой, зажимая его рану и осторожно поднимая на ноги. – Еще бы немного и…
На них ни царапины, и Дин счастливо вздыхает:
– Да повезло просто.

… Только сквозь все моменты счастья временами отдается в нем мысль, за которую Дин никогда себя не простит.
«Не должен я был нести такую ношу»

@темы: Сверхъестественное, Дин Винчестер, Мои фанфики, Кастиэль

---

Лучше поздно, чем никому... разъе... БАЙКИ-8))))

Вот этот текст я написала за полдня, и... вот за него мне обидно, что он оказался недоооцененным. Мне казалось, что я неплохо сцепила вместе СПН и Лабиринт Фавна, погрузив Дина-ребенка в фантазию о сказочном мире, созданную им, чтобы спастись от мрака, в который обратилась его жизнь посте гибели матери, и как этим пытался воспользоваться Желтоглазый, чтобы заставить Дина привести к нему Сэма. И только любовь к маленькому брату заставляет Дина вернуться к реальности. Я долго выглаживала переход от архаичного сказочного языка к современному, чтобы показать, что Дин начинает прозревать постепенно, и радовалась, что справилась)))
Ну, не понял народ, так не понял, возьму с полки пирог сама - я молодец)))

Название: Выход из лабиринта
Автор: Derek Winslow
Размер: мини, ~2600 слов
Пейринг/персонажи: Дин, Сэм, Джон,ЖГД.
Категория: джен
Жанры: AU, фэнтези, драма
Рейтинг: PG-13
Саммари: История юного принца, лишившегося королевства
Предупреждение: текст представляет собой частичный ретеллинг фильма "Лабиринт фавна" 2006 г.
Дисклеймер: ущемлять права авторов канона было бы чудовищной ошибкой
Размещение: запрещено без разрешения автора

***

В одном маленьком, но гордом и во всех отношениях чудесном королевстве, где не было ни зла, ни лжи, ни боли, жил-был юный принц из династии Винчестеров. Звали его Дин.

Его отец, король Джон, был сильным, добрым и справедливым правителем и заботился обо всех своих подданных. Иногда ему приходилось покидать своё королевство по важным военным и политическим делам, но рано или поздно он всегда возвращался в родной замок и привозил своей королеве цветы, а наследнику игрушки, и жизнь их текла по-прежнему.

Его мать, королева Мэри, была златокудрой красавицей, образцом любви и чистоты, хранительницей домашнего очага и самой лучшей матерью, которую только принц Дин мог представить. Золотыми кудрями и глазами цвета зелёной травы походил принц Дин на матушку, как отражение в зеркале, и, мечтая быть отважным и сильным, как батюшка, по примеру матушки отличался добрым нравом и терпением.

А ещё у принца Дина был младший брат, принц Сэмюэль, имя которого было пока длиннее его самого, потому что был он совсем ещё несмышлёныш и умел только плакать и улыбаться, лёжа в своей королевской колыбельке. Но вся семья знала, что принц Сэмми должен был вырасти высоким, умным и грозным, чтобы быть поддержкой и опорой своим родителям и старшему брату. Все знают – хорошо, когда в королевстве два наследника.

В распоряжении принца Дина, как старшего королевского сына, был весь замок – невысокий, но светлый. В личных его покоях был камин с ангелочками и большое окно, и много-много места для скачек с саблей наголо и расположения несметных полчищ оловянных солдатиков. Замок окружал маленький сад, созданный добрыми руками королевы Мэри, где принцу Дину так весело было играть. А ещё в окрестностях королевского замка жило много добрых людей, всегда готовых помочь королеве Мэри и порадовать маленького принца добрым словом или приятной безделицей.
Принц Дин был очень счастлив, и думал, что так будет всегда.

Но однажды над их маленьким королевством сгустились злые тучи. Злой и жестокий колдун вероломно напал на замок короля Джона под покровом холодной осенней ночи, и никто не успел прийти им на помощь. Отец вручил дрожащему от ужаса принцу Дину его маленького брата и приказал бежать прочь из замка, спасать принца Сэмми. Не помня себя, бежал босым по холодной земле принц Дин, ведомый только одной мыслью – выполнить наказ отца, уберечь братца.

Король Джон сражался с колдуном храбро, но силы были неравны, и маленький замок запылал. В огне пожара расплавились солдатики, превратился в пепел камин с ангелочками и остались от прекрасного замка лишь голые почерневшие стены. Но самое страшное – в беспощадном колдовском пламени исчезла бесследно королева Мэри.
Не осталось у несчастного вдовца, короля Джона, ничего, кроме сыновей и блистающего чёрным лаком парадного экипажа. Восстанавливать замок, у которого не было больше доброй хозяйки, король не захотел. Возжаждав мести, отправился он странствовать по свету в поисках погубителя своей любимой.

Началась для двух юных принцев новая жизнь, полная тягот и невзгод – без родного дома и любимой матушки. Окружали их теперь земли чужие да неприветливые лица. Особенно тяжко пришлось принцу Дину, скучавшему по теплу маминых рук, но не смевшего пожаловаться отцу, чьё сердце зачерствело от горя утраты. Принц чувствовал себя покинутым и делил своё одиночество только с неразумным ещё братцем, отдавая ему всё тепло своего сердца.

***

Однажды судьба привела короля и двух принцев на один постоялый двор в забытой Богом местности. Городок, прилепившийся к скалам, которые тонули в бескрайнем древнем лесу, был серым и унылым, днём и ночью над ним зловеще кружились вороны. Недобрые предчувствия охватили принца Дина, но не нашёл он слов, чтобы убедить отца покинуть это гиблое место. Король был убеждён, что вот-вот настигнет колдуна и его приспешников, и сыновним опасениям не внял.

Много времени проводил он в поисках, блуждая по городу и его окрестностям, оставляя сыновей одних на постоялом дворе, настрого наказав никого не впускать и никуда не выходить.
Тоскливо было принцу Дину сидеть взаперти, общаясь лишь малышом Сэмми да с мутным, засиженным мухами зеркалом, в котором отражался его бледный лик, который уже не обрамляли чудесные золотые кудри. Отец коротко остриг ему волосы, как подобает мужчине и воину, а может быть, чтобы меньше бросалось в глаза и не бередило ему раны сходство с той, которую он потерял.

Временами принцу казалось, что он слышит шёпот, зовущий его из тёмных зеркальных глубин. Это притягивало и пугало одновременно, и он убеждал себя, что странные звуки всего лишь доносятся с улицы.
– Это самая окраина городка, рядом лес, здесь слишком тихо, – позёвывая, ответил король Джон поздно вечером на вопрос сына о странных звуках. – Старый дом, брёвна рассохлись и скрипят. Спи.

На третий день, когда принц Сэмми, утомлённый играми, уснул, Дин рискнул выйти на пустынный пыльный двор, над которым ветер подбрасывал вверх и кружил сухие листья.
Внезапно над ухом принца раздалось странное стрекотание и, обернувшись, он увидел необычное существо. С прозрачно-радужными крыльями и полудюжиной длинных тонких ножек, оно не было похоже ни на стрекозу, ни на кузнечика. Ветер подхватил фею – это наверняка была фея, просто в этом сумрачном мире она маскировалась под насекомое – и понёс всё выше и выше, всё дальше и дальше от мрачной двухэтажной громады постоялого двора, вдоль тропинки, уводящей в лес.

Дин побежал следом, говоря себе, что не уйдёт далеко от брата, просто посмотрит, куда летит фея и сразу вернётся назад.
Тропа углублялась в лес, который с каждым шагом становился плотнее и сумрачнее, но фея, плавно кружась над головой маленького принца, так весело сверкала крылышками, зазывая его в свой мир, что вскоре он и думать забыл о наказе отца.

Остановился он, лишь увидев полуразрушенную арку, сложенную из древних, выщербленных и поросших мхом камней. Тропа, игриво вильнув, исчезала в её зеве, над которым так же широко разверзал пасть рогатый барельеф с тёмными провалами пустых глазниц.

Принц с любопытством и без малейшего страха осмотрел арку и сделал несколько шагов вперёд, разглядев такие же замшелые стены. Фея уселась на один из рогов барельефа и призывно застрекотала, приглашая следовать за ней и дальше. Но тут на плечо мальчика легла чья-то рука. Он испуганно сжался но, узнав женщину – хозяйку постоялого двора – выдохнул и похвалил себя за сдержанность. Принцу не пристало кричать от страха.

– Это лабиринт. Он всегда здесь был, сколько люди помнят. Там можно заблудиться. Не стоит туда ходить, – сказала миссис Харвелл. – Пойдём назад, малыш. Твой братик, наверное, тебя заждался.
Мгновенно вспыхнувшее в Дине чувство вины не заставило женщину повторять предложение дважды – охваченный беспокойством он вместе с ней поспешил к Сэмми ни капли не пожалев о том, что не побывал в лабиринте.
Насекомое, прячущееся в листьях плюща, оплетающего арку, разочарованно застрекотало, наблюдая за тем, как они уходят прочь.

Конечно же, вечером король Джон узнал обо всём и очень разгневался на своего наследника. Он строго выбранил Дина за легкомыслие и непослушание и за то, что он бросил брата одного, хотя миссис Харвелл, рассказавшая ему о проступке сына, и просила его сменить гнев на милость.
Она была очень добра и предупредительна к Джону и даже принесла ужин в их комнату. За трапезой и долгой беседой отец понемногу смягчился и перестал грозно поглядывать в сторону Дина, зато начал улыбаться миссис Харвелл почти так же, как он когда-то улыбался своей королеве.

А потом он вдруг разрешил Дину и Сэмми немного поиграть во дворе с дочерью миссис Харвелл, Джозефиной.
Принцу не хотелось уходить из комнаты и играть с чумазой белобрысой девчонкой, любимым занятием которой было швыряться камнями и смеяться над маленьким Сэмми, который не умел этого делать. Но когда он захотел вернуться, Джозефина попыталась его остановить:
– Не мешай им. Твой отец понравился моей маме. Пусть полюбят друг друга.

Разумеется, принц не последовал её совету и, войдя в комнату, застал Джона в момент, когда он, полураздетый, пылко целовал обнажённую грудь женщины, которую Дин уже окрестил про себя ведьмой.
Его окрик: – Дин, немедленно уходи прочь! – был столь же гневным, сколь и виноватым.
Уходя восвояси, ведьма удовлетворённо улыбалась и, проходя мимо стоящих на крыльце детей, склонилась и потрепала ничего не понимающего Сэмми по головке. Дин отшатнулся от неё, и прошествовал в комнату мимо отца, даже не взглянув на него.

Ночью принц проснулся, снова услышав где-то в комнате глухой шелестящий шум. Скрепя сердце, он проглотил обиду и позвал отца, но король не отзывался, погружённый в глубокий сон усталого человека.
Дин осторожно сел в кровати, стараясь не потревожить лежащего рядом и сопящего сонным медвежонком Сэмми, и огляделся.
Лёгкие крылышки прошелестели мимо его лица, насекомое зависло в дюйме от его веснушчатого носа и приветливо зацвиркало, напоминая о себе.
– Ты фея? – шёпотом спросил Дин. – Ты хочешь, чтобы я пошёл с тобой? Куда?

***

Свет луны непостижимым образом отражался от стен лабиринта, в который принц вошёл без опаски, как приглашённый гость, следуя за провожатым.
Было зябко, и извилисто-хищные тени деревьев иногда заставляли сердце замирать, но его вело предчувствие приключения, которое возможно, вернёт их жизнь на круги своя. Отец снова станет прежним, оставит свои бесполезные поиски и знакомства с ненужными людьми, они уедут на родину и отстроят свой замок, в который однажды вернётся мама, пока Сэмми не начал совсем её забывать…

Фея летела в нескольких шагах перед ним, чуть замедляясь, когда Дин спотыкался о какой-нибудь корень или камень или мешкал на крутом повороте, круг за кругом уверенно уводя его к центру.
В центре лабиринта зиял огромный провал, опоясанный спиралью полуразрушенных ступеней, ведущих в непроглядную тьму. Наверное, стоило испугаться хотя бы здесь, но потерянная сказка пела и звала откуда-то снизу, и принц, не колеблясь, сделал первый шаг.

Спуск занял, наверное, целую вечность, хотя постепенно Дин начал различать в темноте очертания ступеней. Несколько раз он оступался и замирал, холодея от мысли, как далеко придётся падать вниз, если однажды он потеряет равновесие. Однако, судьба, а может быть, Бог хранили мальчика, оказавшегося в этом странном месте в самый тёмный час ночи, и он достиг цели невредимым.

Принц оказался в огромном круглом зале, стены которого были так же оплетены вьющимися растениями и покрыты бархатом мха, как и лабиринт наверху. В центре зала стоял высокий камень, вся поверхность которого была покрыта причудливой резьбой, а по кругу там и сям расположились несколько валунов неопределенной формы – возможно, остатки таких же резных изваяний, которые время пощадило меньше.
– Ау? Здесь есть кто-нибудь? – неуверенно позвал Дин, оглядываясь. Ему казалось, что он слышит у себя за спиной чьё-то дыхание.

Внезапно один из валунов зашевелился, медленно распрямляясь, словно тело существа, стоявшего неподвижным столетия, забыло, как двигаться.
– Это вы, Ваше Высочество, – почтительно прошелестело существо, высокое узловатое тело которого было покрыто древесной корой и мхом, от него пахло землёй, над головой возвышались короной узловатые рога, а глаза цвета расплавленного золота завораживали и манили. – Вот вы и вернулись.
– Меня зовут Дин, – стараясь держаться с королевским достоинством, и сражаясь с непрошеной дрожью в голосе, представился принц. – А вы кто?..

– О, у меня так много имён, которые много лет произносил только ветер, – существо приблизилось, пристально рассматривая его. – Вы можете звать меня… Фавн. Простите меня, мы так долго искали вас, мой принц, чтобы вернуть вам то, что ваше по праву. Вы – дитя Солнца и Луны, любимый сын нашей королевы и должны воссоединиться с нею. Но прежде мы должны убедиться, что вы не стали простым смертным и можете ввернуться в подземный мир.

Дин молчал, не в силах поверить в услышанное, его мечты могут вновь стать явью, его мама жива, но бешеная радость смирялась сомнением – что за испытание его ждёт? Разве стала бы Мэри ждать хоть секунду, имея возможность обнять своих мальчиков?..

Фавн, чувствуя его колебания, повёл когтистой лапой над поверхностью резной плиты, и чешуйки мха мгновенно рассыпались пылью, очищая серую гладь искусно вырезанного рисунка, который изображал высокую рогатую фигуру, возложившую когтистые руки на плечи мальчика, высоко вскинувшего голову, на которой сияла корона. У ног обеих фигур скорчилось чьё-то изломанное тело.
– Это я, – указал Фавн на очевидное сходство себя с барельефом. – А коронованный юноша – вы.
– А это?.. – Дин коснулся кончиками пальцев нижней части рисунка, ощутив мгновенный укол и ощущение, будто в каменной тверди билось живое сердце.

Тело охватил холод, а голова стала ясной. Во что бы то ни стало Дин должен быть с мамой, и он вернёт себе то, что принадлежит ему по праву, и неважно, что для этого потребуется – извлечь гигантскую жабу из-под корней древней смоковницы или пройти сквозь нарисованную дверь в алые чертоги слепого людоеда, чтобы похитить волшебный кинжал. Он сделает все и выдержит любое испытание.
– Зачем же маленькому бедному фавну обманывать и мучить вас? – лукаво спросило существо, и в его жёлтых глазах запрыгали весёлые искорки. – Испытание будет всего одно, и оно не потребует от вас чрезмерных усилий, мой принц. Может, оно даже понравится вам.

***

Постоялый двор освещали лишь два неярких фонаря, расположенных на обоих концах длинного здания. Свет не горел ни в одной из комнат – все постояльцы давно видели десятый сон.
Дин неслышной тенью проскользнул в комнату, где никто не заметил его отсутствия. Отец спал в той же позе, а Сэмми, перевернувшись на живот, свесился с края их общей кровати, каждую секунду угрожая упасть и разбудить отца своим басовитым рёвом.

Подхватив брата на руки, Дин ладонью зажал его рот, стараясь держать так, чтобы не сильно пострадать особенно уязвимыми местами от пинков его ножек.
«Приведите нам своего брата, Ваше высочество», – сказал Фавн. – «Он нужен нам. Нужна жертва – капелька крови невинного. Поторопитесь, скоро луна станет полной, и будет поздно».

В тот момент всё казалось логичным. Сэм в большей степени был сыном Джона, Дин был копией Мэри. Маленький плакса должен был стать таким же чёрствым и холодным человеком, как Джон, лишившийся тепла и света своей волшебной королевы, а значит, не был достоин ни света, ни тепла, ни королевской короны.
– Мы уходим, – шепнул Дин. – Не бойся, всё будет хорошо. Папа не услышит.
Но Сэмми распахнул глаза и, узнав его, только фыркнул и радостно обхватил его ручонками, предвкушая весёлую игру.

Дин нёс его к двери, шагая торопливо, но осторожно, боясь запнуться и упасть, как в ту самую ночь. Сэмми так же крутил головой, не понимая, что происходит, разве что стал с тех пор немного тяжелее – лакомка любил печенье и рос как на дрожжах в высоту и ширину, обещая скоро стать настоящим великаном.
Дин стиснул брата в объятиях так, что тот недовольно пискнул, и остановился на пороге комнаты.

Лунная дорожка показывала, куда ему идти, теперь он не заблудился бы в лабиринте и без провожатого. Внизу его ждал золотоглазый Фавн, который, по его словам, уже однажды пытался восстановить справедливость, вернув Мэри и Дина, когда-то волею судьбы оказавшихся на земле, среди смертных, назад, в подземное королевство. Но тогда врата закрылись, и Фавн успел увести только Мэри, и теперь, чтобы их открыть, нужна всего лишь капля крови – Сэм не умрёт, и больно ему будет всего чуточку…

Но от ладоней, согревшихся теплом маленького тельца, отступил равнодушный холод, затопивший сердце Дина, и на смену ему пришло недоумение – как мог он хотя бы на секунду поверить в слова этого существа, лукавого и страшного, признавшегося ему, что по его вине в ту осеннюю ночь сгорел их дом?.. Как мог он желать малейшего ущерба, малейшей боли тому, кто доверчиво тянулся к нему и смотрел на него, как на защитника?

В ту же секунду он увидел длинную рогатую тень, выползающую из леса, надвигающуюся, разделившую пополам пыльный двор и замусоренный цветник.
Дин закричал, изо всех сил надеясь, что отец услышит, проснётся, схватится за оружие, и бросился бежать – прочь, от лабиринта, от подземелья, спасти Сэма, не дать Фавну добраться до него. У них за спиной вставало багровое зарево – это горел мотель.

Дин нёсся, не разбирая дороги. Высокая трава была мокрой от выпавшей росы, он мгновенно промок до нитки, его преследовало видение – жёлтые глаза демона, видящие их, куда бы они ни спрятались. Попетляв по узеньким тёмным улочкам, он выбежал к реке, где, совершенно обессилев, забился под старый деревянный мост. Сэмми не плакал, только смотрел на него круглыми удивлёнными глазами.
Было холодно. Очень холодно.

Дин закрыл глаза, проваливаясь в глубокую яму забытья. На дне ямы оказалось неожиданно светло. Солнечный свет золотил ангелочков на камине его комнаты и играл в волосах Мэри, которая принесла ему тарелку с печеньем и стакан молока. Она была прекрасней любой королевы на свете.
Как их доставали из-под моста и передавали на руки врачам «скорой помощи», измученный Дин уже не почувствовал.

***

Спустя неделю «Импала» бодро катилась на запад, догоняя солнце, лениво движущееся к закату.
Дин – не принц, но обычный мальчик, всё ещё немного простуженный, сонно смотрел в окно на мелькающие за ним однообразные виды: деревья, мотели, бензоколонки, мелкие лавочки с пыльными вывесками, и поглаживал макушку Сэма, уснувшего у него на коленях.
Сказка закончилась. Начиналась жизнь.

@темы: Сверхъестественное, Дин Винчестер, Сэм Винчестер, Мои фанфики