18.05.2014 в 12:03

Пишет  La Calavera Catrina:

формочки для печенья

СПН-обзорам

[J]La Calavera Catrina[/J] <a href="http://lacatrina.diary.ru/p194261644.htm">находит</a> сверхъестественные формочки для печенья.

Я уже прямо боюсь этих людей, что ещё они придумают?

© BoeTech

+ 4

@темы: фото, СПН-трава

---

17.05.2014 в 00:39

Пишет  gerty_me:

Нельзя так просто взять и не пристать к Дженсену

@темы: анимашки, СПН-трава, Сверхъестественное, Дженсен Эклз, Миша Коллинз

---

АПД:
15.05.2014 в 22:12
Пишет priest_sat:

Jensen the-selfie-master Ackles.

тут

15.05.2014 в 20:52

Пишет  Smile_Bonnie:

Я знаю ,что это сэлфи было уже у всех, но я не могу не запостить его, ибо шикарно

запись создана: 15.05.2014 в 21:09

@темы: фото, СПН-трава, Сверхъестественное, Дженсен Эклз, Джаред Падалеки, Миша Коллинз

---

Мишко косолапый))

15.05.2014 в 14:34

Пишет  onaglorik:

тут

@темы: фото, СПН-трава, Сверхъестественное, Миша Коллинз, люблюнимагу

---

@темы: фото, СПН-трава, Сверхъестественное, Дженсен Эклз, Джаред Падалеки

---

@темы: анимашки, Дженсен Эклз, Дин Винчестер, люблюнимагу

---

Вайки - ?

Едрит твою налево.... Это все, что я могу сказать.

14.05.2014 в 18:24

Пишет  Gana Leigh Lambert:

Байки из склепа-6: результаты игры
Дорогие участники!

Представляем вам результаты шестых Баек.

На этот раз в голосовании приняли участие 126 читателей, которые выставили 2266 оценок.
Наш средний балл за игру составляет 4,81 балла, и мы ужасно рады, что в этом году он выше прошлогоднего. Значит, что-то мы делаем очень правильно

Спасибо вам за доверие и за интерес к Байкам. Спасибо, что приходите к нам - снова и снова и в первый раз; что приносите работы и болеете за них, что отдаёте нам своё время и дарите нам частички ваших душ. Надеемся, вы получаете от этого такое же удовольствие, как и мы. Особенно в плане душ

Отдельно хотим поблагодарить наших самых активных читателей: domina (90 оценок), yana (80 оценок), lusay66 (75 оценок), Семар (73 оценки) и SmallPolarFox, Soilar и Кошенька (по 69 оценок).

Также мы от всего сердца благодарим  Вицемир,  Amady и  silver_autumn за помощь в проверке подсчитанных голосов. Если бы не они, это сообщение увидело свет гораздо, гораздо позднее. Ребята, спасибо вам большое!

Как обычно при подсчете мы не учитывали голоса пользователей, которые зарегистрировались после 28.10.2013 и не указали ссылки на свои профили на сторонних ресурсах; а также оценки тех пользователей, в голосовании которых была заметна система в пользу/против конкретных команд.

А теперь переходим к самому вкусному...

Самыми популярными по количеству голосов в этом году оказались:

1. Бонусный текст второго дня команды ЭЛЛЕН 999 взысканий + одно в подарок (Дж2; NC-17; юмор, романс), авторы Andrew_Clean и Rai_grass, баннер Белый Кролик; за него было подано 46 голосов

2. Эксперимент с формой первого дня команды ЭЛЛЕН Заметки на полях (семья «Сверхъестественного» — актеры, члены команды и сам Эрик Крипке; PG-13; юмор), оформление Джей, тексты silver_autumn, Тёмная Нимфа, Yulisan, Erynia, El; за неё было подано 45 голосов

3. Эксперимент с формой первого дня команды БОББИ "Книга рекордов Крипке" флеш-игра (PG), исполнитель Вицемир, баннер Alizeya; за неё было подано 36 голосов

4. Бонусная серия рисунков пятого дня команды ДЖОНА, Хранитель… (Кастиэль; G/ Дин и Сэм Винчестеры; PG), артер лис по имени Генри, получила 33 голоса

5. Серия рисунков на третий день команды ДЖОНА, Ночь накануне (Джон, Дин, Сэм; G; джен), артер ~Rin, и текст на второй день команды ЭЛЛЕН, Их история (Дж2; NC-17; военное AU, драма, романс), автор Тёмная Нимфа, бета Котик, баннер Белый Кролик, получили по 32 голоса


В этом году необыкновенное количество работ набрали высший балл 5,00:

В команде БОББИ:

11 работ

Арт пятого дня Никогда, никогда не спорь с ангелом о сиськах (Дин, Кастиэль; R), артер katiger

Текст шестого дня Флеш-рояль (Дженсен/Миша, Джаред Падалеки, Марк Шеппард; R; детектив, AU), автор Аллана, бета konstanta, баннер/оформление Alizeya

Бонусный текст шестого дня Рваная рана в моей душе (Дин/Лиза; PG-15; гет, романс), автор Мара333, бета Derek Winslow, баннер Alizeya

Бонусный текст девятого дня Дорога домой (Дженсен/Данниль; R; AU, фентэзи, гет, романс), автор Мара333, бета Derek Winslow, баннер Alizeya

Серия коллажей десятого дня Hell is in your head (Дин, Сэм, Кас, Бобби, Люцифер; R; серия коллажей и гифсет), артер Alizeya

Перевод десятого дня Сыны Земли, Исчадья Ада (Винцест; NC-17; SPN-AU), Kristina Kimura, баннер/оформление Alizeya

Бонусный коллаж десятого дня Прямиком в пекло (Дин, Сэм; PG-13; коллаж), артер avada___kedavra

Перевод двенадцатого дня Очешуенный (Дженсен/Джаред/Миша; NC-17; романс, юмор), переводчик Kristina Kimura, баннер/оформление Alizeya

Перевод тринадцатого дня У кого восемь щупалец и кому нельзя пирог? (Дин/Кастиэль, Сэм, Кевин, Элли; PG-13; пре-слэш, юмор, флафф, хёрт/комфорт, проклятья с превращениями, первый поцелуй, пост-восьмой сезон), переводчик Koryuu, баннер Derek Winslow, Alizeya, оформление Alizeya

Бонусный текст тринадцатого дня Это будет весна (Дин/Кас, Сэм/Джессика; PG-13; AU, драма, немного мистики), автор Allive, бета Singing Bird, Derek Winslow, баннер Alizeya

Клип четырнадцатого дня Романс (Дин, Сэм; G; драма), виддер Singing Bird, баннер Alizeya


В команде ДЖОНА:

7 работ

Арт третьего дня Ночь накануне (Джон, Дин, Сэм; G; джен), артер ~Rin

Бонусный сонг-фик шестого дня Sweet home Alabama (Сэм, Дин, оригинальные персонажи; PG-13; сонг-фик, пре-слэш), автор Amady, баннер Brais

Бонусная работа восьмого дня Фрагменты (Джон/Мэри, Дин, Сэм; PG-13; хэндмейд, арт стилистика), авторы Singh, nover

Бонусный перевод двенадцатого дня Друзей мы выбираем сами (Джаред/Дженсен, OMП/Дженсен; NC-17; дарк), переводчик Savannah., бета Castaliana, баннер Castaliana

Текст четырнадцатого дня Если бы ты был городом, Дженсен (Дж2; PG-13; романс, флафф), автор Amady, баннер Bob_

Бонусный клип четырнадцатого дня Ghost of me (Дин, Сэм; G; джен), виддер his demon, баннер Brais

Текст пятнадцатого дня Лунная сказка (Дж2; NC-17; cлэш, AU, сказка), автор Miss-ouri, бета Твоя_дивизия, баннер Brais


В команде ЭЛЛЕН:

12 работ

Арт пятого дня Когда кнут слаще пряника (Дин/Сэм; NC-17), артер K o l i b r i

Текст шестого дня Джаггернаут (Миша/Дженсен, Дженсен/Данниль, Миша/ОМП; NC-17; детектив, романс), автор Melarissa, бета silver_autumn, Pretty Penny, баннер Белый Кролик

Текст шестого дня Замок из песка (Дин/Лиза, Бен, Сэм; PG; ангст, романс), автор silver_autumn, бета -Wintersnow-, баннер Белый Кролик

Бонусный текст шестого дня Начало (Сэм/Джессика, винцест; R; сонг-фик, романс, драма), автор Тёмная Нимфа, бета Котик, баннер Белый Кролик

Бонусная работа восьмого дня Азбука Винчестеров (Сверхъестественные существа вселенной СПН, упоминаются Джон, Дин и Сэм; G; азбука, арт), рисунки LenaElAnSed, бета Yulisan, флэш Джей

Коллаж десятого дня Сад костей (Абаддон; R; коллаж), артер Белый Кролик

Бонусный перевод десятого дня Джон Винчестер мертв (Дин, Сэм, Джон, другие охотники; PG-13; хоррор), переводчик La Calavera Catrina, баннер Белый Кролик

Перевод двенадцатого дня Словно радио со сбившимися настройками (Дж2; NC-17; драма, hurt/comfort), переводчики Andrew_Clean и Rai_grass, баннер Белый Кролик

Текст двенадцатого дня Игра с огнём (Эллен, Джо, Эш, упоминаются Дин, Сэм, Гордон, Азазель и Бобби; PG; драма), автор silver_autumn, бета Erynia, баннер Белый Кролик

Перевод тринадцатого дня Вероятность Апокалипсиса (Сэм/Дин; NC-17; крэк, романс, юмор, кейс), переводчик silver_autumn, бета -Wintersnow-, баннер Белый Кролик

Бонусный перевод тринадцатого дня Недопустимо (Дин/Кастиэль, Сэм; PG-13; романс), переводчик -Wintersnow-, бета silver_autumn, баннер Белый Кролик

Текст четырнадцатого дня История длиной в туристический маршрут (Дж2; R; драма), автор El, баннер Белый Кролик


В забегах по дням лидировали:

В первый день со счётом 4,945; во второй день со счётом 4,882; в третий день со счётом 4,887; в четвёртый день со счётом 4,912 команда ЭЛЛЕН

В пятый день со счётом 4,843 команда ДЖОНА

В шестой день со счётом 4,969 команда ЭЛЛЕН

В седьмой день со счётом 4,942 команды БОББИ и ДЖОНА

В восьмой день со счётом 4,989 команда ЭЛЛЕН

В девятый день со счётом 4,949 команда ДЖОНА

В десятый день со счётом 4,969; в одиннадцатый день со счётом 4,936 команда БОББИ

В двенадцатый день со счётом 4,963 команда ЭЛЛЕН

В тринадцатый день со счётом 5,00 команды БОББИ и ЭЛЛЕН

В четырнадцатый день со счётом 4,942 команда ЭЛЛЕН

В пятнадцатый день со счётом 4,859 команда БОББИ


И наконец пьедестал почёта в этом году выглядит так:

...со счётом 4,80 бронзовым призёром становится команда ДЖОНА

...со счётом 4,81 серебряным призёром становится команда БОББИ

...со счётом 4,82 победителем шестых Баек становится команда ЭЛЛЕН

ПОЗДРАВЛЯЕМ!

Спасибо за то, что играли вместе с нами
Искренне ваши,
 Эпсилон,  Gana Leigh Lambert,
при поддержке сайта Перекресток и замечательной  Тэнки

@темы: Байки

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Derek на байках-6. Работа №4. "Кролик"

Название: Жизнь, которую переписали
Автор: Derek Winslow
Баннер:  Alizeya
Жанр: AU, мистика
Количество слов: 6 700
Пейринг, персонажи: неДженсен/неМиша, неДжаред, Собака и Пес.
Рейтинг: NC-17
Дисклеймер: Признаёмся, мы всё это на ходу сочинили.
Заданный сюжет: Авторский фик о тайне из прошлого.
AU, жанр любой, рейтинг NC-17 (слэш или гет; допускается кинковая графика)
Любые персонажи вселенной СПН или CW RPF.
Герой 1 обращается к Герою 2 за помощью в решении какой-нибудь проблемы, которую сам осилить не может. Герой 2 может быть хорошим другом или шапочным знакомым, коллегой, а то и вообще посторонним для Героя 1 на первый взгляд человеком - детективом, врачом, и т.д. Главное, что проблема касается именно Героя 1, и никого больше, и только Герой 2, по убеждению Героя 1, может его выручить.
Герой 2 не особенно понимает, почему при наличии альтернатив обратились именно к нему, и помощь оказывает либо нехотя, потому что его к этому вынуждают какие-либо обстоятельства или хитрость, примененная Героем 1, или вообще помогает, даже не осознавая, что делает это.
Обязательно наличие в тексте персонажа (основного или второстепенного) с нестандартными способностями/особенностями - пришелец/страдающий сомнофилией/лучший изготовитель блинчиков в форме сердечек и тп.
В процессе решения проблемы между Героем 1 и Героем 2 возникает взаимное притяжение.
Проблема, как выяснится в финале, возникла как раз из-за того самого Героя 2, но это уже не имеет значения.



***

К вечеру пронизывающий порывистый ветер вдруг покладисто улёгся и заснул где-то там, снаружи, подобно Собаке, что всласть набуянившись за день и получив свой ужин, всегда умиротворённо растягивалась и засыпала у ног Старика. Зато небесное одеяло вдруг прохудилось сразу в нескольких местах, и на привычный к подобным явлениям городок, затерянный в лесах неподалёку от канадской границы, посыпались хлопья снега – красивые, чистые, но влажные и тяжёлые, как свежевыстиранное бельё.

Наблюдать за их плавным вертикальным спуском из окна было приятно, но Собака, нетерпеливо затанцевавшая у порога, напомнила о том, что, хочется этого Мише или нет, пора выйти из дома и получить пару фунтов отсыревшей небесной ваты себе за шиворот.
Старик, конечно, не сказал бы ни слова, если бы его квартирант-компаньон дал ему понять, насколько непривлекательна для него мысль о прогулке. Просто молча выбрался бы из-за своего видавшего виды стола, вечно заваленного книгами, сдёрнул бы с самодельной вешалки-коряги такую же видавшую виды куртку неопределенного цвета и поводок Собаки и сам отправился вместе с ней месить снег, предоставив Мише позаботиться о пожилом Псе.

Пёс - клочковато-лохматый метис лайки, украшенный заметной проседью и несколькими боевыми и хирургическими шрамами, в отличие от своей юной и энергичной подруги был невероятно ленив, по-кошачьи любил тепло, и уже давно не нуждался в долгих пробежках по пересечённой местности, вполне довольствуясь десятиминутными вылазками на двор. Таким образом, Миша мог бы практически не отрываться от своей рукописи.
Вот только тревожная мысль о том, что выпавший снег коварно замаскировал замерзшие лужицы, а человеческие кости в таком возрасте настолько хрупки, что даже лёгкое падение чревато переломом шейки бедра, заставила бы его скакать от окна к окну в ожидании, когда высокая, кряжистая и чуть сутулая фигура Старика наконец вынырнет из-за снежного занавеса. К тому же стоящий перед глазами горестный излом бровей Старика и тяжесть его прихрамывающей походки наверняка не дали бы ему сосредоточиться на градусе драматизма в диалогах персонажей.

Миша затруднился бы объяснить, что уже несколько месяцев удерживало его возле этого нелюдимого человека. Отношения их связывали странные. Местность, в которой он оказался в поисках покоя, вдохновения и ответов на вечные философские вопросы, не блистала живописностью, дом Старика не отличался особенным комфортом – просто немного мрачная, но относительно чистая берлога пожилого холостяка со странностями. Если бы Мишу спросили, он, наверное, сказал бы, что они со Стариком просто не мешают друг другу, и им обоим это удобно: с одной стороны, рядом есть живая душа, а с другой – эта душа существует сама по себе и не лезет в твою.

Старик не капризничал, совсем не требовал внимания, не приставал с рассказами о своём бурном боевом прошлом, а что было оно у него именно таким, Миша почему-то не сомневался. Да и помощь по хозяйству ему практически не требовалась. Единственное, о чём Старик его попросил, это гулять с Собакой. Причем, Миша подозревал - исключительно потому, что компаньона, официально взятого в дом для помощи и присмотра за пожилым человеком, положено о чём-то просить. Таким образом, попытка увильнуть от прогулки означала отказ от выполнения единственной постоянной обязанности, и это было бы попросту непорядочно.

Собака радостно завиляла хвостом, увидев старенькую рулетку поводка, как обычно, только с третьего раза выполнила команду «сидеть», а почуяв несвободу, предприняла мстительную попытку опутать поводком Мишины ноги. Всё это стало уже привычным вечерним ритуалом.

Здесь, в Сторивилле, весь Мишин день состоял из таких мелких ритуалов, которые, в тех или иных комбинациях складывали теперь его жизнь. Конечно, это было очень по-стариковски, и друзья, пекущиеся о его благополучии, наверняка сообщили бы ему об этом. Если бы он, в свою очередь, сообщил им, где находится. Когда вспомнил бы, кто они, и где их искать.

Не то, чтобы Миша стремился замести под потёртый ковёр в библиотеке Старика всё своё прошлое, в конце концов, на кого ещё, кроме себя было обижаться за то, что среди кучи приятелей близких друзей у него так и не завелось, а актёрская карьера складывалась не совсем так, как ему хотелось? Себя-то от собственных глаз точно было не спрятать даже в таком захолустье, а топить отвращение к себе и своей убогой жизни в алкоголе, как сделал… кто-то из его давних знакомых, чьё имя всё же оказалось где-то под ковром, Мише казалось бессмысленным. Выныривать из забытья всё равно придётся, и то, что он увидит в зеркале, вряд ли внушит больший оптимизм, чем до погружения. А вот то, что он способен был учиться не только на своих, но и на чужих ошибках, некоторый оптимизм внушало.

Так что, на данный момент Миша, всегда симпатизировавший идее «Не нравится мир, в котором живешь - создай новый!», сузив до минимума своё собственное реальное окружение, неспешно осваивал новый способ миросозидания. Слова оказались не самым покладистым строительным материалом, но Миша неожиданно обнаружил, что процесс приносит ему удовлетворение значительно большее, чем результат, который пока что был весьма спорным. Однако результата добиться тоже хотелось, и он решил быть оптимистом – в конце концов, где бы и могла родиться по-настоящему стоящая история, как ни в местечке с таким располагающим к этому названием?

Собака, всегда готовая творить и вытворять, а потом радоваться любому результату, была с этим вполне согласна. Чёрная метелка ее хвоста мелькала впереди – маршрут прогулки она знала лучше сопровождающего и уверенно тянула его за собой. Через припорошенный снегом газон, подъездную дорожку, мимо домов соседей, имена которых Миша то ли до сих пор не знал, то ли уже забыл, через небольшой луг, плавно переходящий в диковатый парк, обещающий при дальнейшем небрежении в скором времени превратиться в парк весьма дикий.

На самом деле большинство собачников предпочитало гулять со своими питомцами именно здесь, в месте спокойном и безлюдном. Для прогулок, пробежек и пикников жители городка предпочитали чистый ухоженный парк поближе к центру, а тут, на самой окраине, можно было встретить разве что подростков, забредших в поисках места, подходящего для осуждаемых родителями занятий, и им, конечно, не было никакого дела до лая и собачьих кучек. Но Миша предпочитал уводить Собаку еще дальше, туда, где за рваным чёрным кружевом высоких деревьев парка поднимались стены из потемневшего от времени кирпича. Здесь было не просто малолюдно, здесь после заката не было совсем никого.
Миша не пытался даже предположить, что думают о нём жители маленького городка, где человек со стороны, купивший здесь дом более полутора десятков лет назад и вырастивший здесь детей, все еще считался чужаком и оценивался пристально и весьма критически. Было ясно, что от него, неизвестно откуда взявшегося полгода назад бумагомараки, ничего хорошего или правильного местные обыватели ожидать не могли, а жить здесь так долго, чтобы стать хоть наполовину своим, Миша не планировал. Так что, видимо, даже начинать вести себя, как все, и пытаться кому-то понравиться, смысла не имело, и он делал то, что хотел и общался только с теми, с кем хотел. С Собакой, например.

Собака с энергией и целеустремлённостью выпущенного из пушки снаряда, неслась вперёд, по прямой, как струна, тропе, ведущей через парк. Пружина внутри рулетки поводка жалобно поскрипывала, Мише приходилось постоянно держать палец на кнопке стопора и время от времени дёргать поводок, чтобы напомнить Собаке о том, кто кого все же ведет гулять, и чья скорость движения является приоритетной.
Тропа, на вид абсолютно дикая, когда-то была замощена, но сейчас покрытие местами слегка потрескалось, местами потрескалось очень сильно, а кое-где вообще погрузилось в землю. Опавшую листву и ветки, сорванные сильными осенними ветрами с неё, конечно, никто не убирал.

Сейчас тонкие кружевные ветки берез, лежащие под ногами, были облеплены хлопьями снега, и ступать приходилось словно по паутине из диковинного мха. Мише вспомнился прорастающий на человеческом теле теплолюбивый байрум из «Ловца снов», и он разом ощутил себя слегка неуютно, хотя эту историю он не считал особенной удачей мистера Кинга. Хотя, что и считать удачей автора, если не «вспоминаемость» его текста в самый неожиданный момент?..


Пейзаж вообще очень располагал к цитированию авторов вроде Кинга – мёртвый предзимний парк, тропа, ведущая к оцепеневшему зданию, шепот снежных хлопьев… только Собака с ее суматошным весёлым бегом была единственным живым пятном посреди черно-белой книжной иллюстрации.
Здание, когда-то было больницей и составляло вместе с парком единый комплекс. На вопрос, отчего парк пришёл в такое плачевное состояние, почему закрылась больница, кто купил здание, и какое будущее его ожидает, местные жители отвечали уклончиво, и у Миши создалось впечатление, что не только из-за правила неразглашения местных секретов чужаку.
Была в прошлом этого городка и конкретно этого места какая-то тёмная история, и Миша надеялся, что дело было не только в упадке экономики и разрушении социальных связей. В конце концов, когда приходишь в такое странное место, где ожидаешь найти сюжет для интересной истории, надеешься, что за недоговорками и замалчиванием скрывается не просто незаконная перепродажа муниципальной собственности или какое-нибудь нецелевое использование объекта.

Бывший когда-то весьма социально значимым объект тем временем показался из-за деревьев. Фасад его, впрочем, наверное, как и сразу после постройки, производил впечатление весьма скучное – обычное серое трёхэтажное здание в форме угловатой буквы C. Плоская крыша, три дюжины тёмных окон и парадное крыльцо с десятком ступеней и широким «козырьком» над ними. Здесь не было никаких признаков жизни, дорожка, опоясывающая здание представляла собой чистую снежную целину.
Собака рванулась, вспарывая следами легкий снежный налёт на дорожке, и пружина внутри рулетки поводка снова жалобно заскрипела. Миша спохватился и торопливо прижал озябшим пальцем гашетку стопора. Старик постоянно перебирал эту капризную и давно устаревшую систему, отказываясь купить что-то новое. Как предполагал Миша, не из скупости и не из привязанности к старой вещи, а скорее, потому, что привык ремонтировать простые и сложные механизмы до тех пор, пока они еще поддавались ремонту.

- Тихо ты, - шикнул он на Собаку. – Сломаем опять – Старик нам устроит…
Собака презрительно фыркнула - дескать, если Старик и устроит что-то, то не нам, а тебе – и потащила его дальше, туда, где дорожка, огибающая здание, делала поворот. Там начиналось самое интересное.

За вторым корпусом бывшей больницы парк уже превращался в лес. Деревья подступали вплотную к разрушающейся дорожке, опоясывающей комплекс. Второй корпус был двухэтажным и прямоугольным, с первым его соединяла галерея, к которой с одной стороны лепились блоки гаража и подсобных помещений. Некоторые окна в этих зданиях были заложены кирпичом - местами из стен жутковато торчали балконы, на которые больше не было выхода - другие забиты фанерными щитами, но примерно в половине сохранились стёкла. И большая часть застеклённых окон второго корпуса и пристроек всегда светилась.
Объяснение наверняка было очень простым – новый владелец здания начал восстановительные работы. Несколько комнат, смотрящих окнами в сторону леса, уже сияли белизной и нетронутой чистотой стен, светильников и встроенных шкафов. В других со стен лохмотьями отслаивалась краска, а углы под потолком пятнала плесень. Через окно на торце здания был виден длинный коридор, по серому заплесневелому потолку которого змеились трубы и кабели. И нигде не было ни души.


Если свет зажигался для охраны, то почему Мише ни разу не довелось увидеть ни одного живого охранника? Им с Собакой доводилось приходить сюда в разное время – Собака хоть и требовала регулярных прогулок по одному и тому же излюбленному маршруту, совсем не возражала, если прогулка начиналась немного раньше или позже обычного времени, а продолжительность прогулок зависела только от погоды и Мишиного настроения. Теоретически, если в здании были живые люди, рано или поздно они должны были попасть в поле зрения, однако, этого так ни разу и не случилось.

Иной раз, Мише казалось, что краем глаза он улавливал какое-то движение, раз или два он был почти уверен, что видит силуэт в коридоре с трубами, но, вглядевшись пристальнее, он понимал, что принял желаемое за действительное.
Пустота и тишина завораживали. Притягивали. Пугали.

Много лет назад здесь была больница. Люди здесь страдали, плакали, благодарили и проклинали, обретали надежду и теряли её, прощали или затаивали обиду и злость, прощались навсегда или не успевали этого сделать. И умирали.
Было бы неудивительно, если бы это место было населено целым сонмом призраков, в компании которых любой, даже самый толстокожий охранник мог чувствовать себя неуютно и оттого частенько пренебрегать обязанностью совершать обходы...
Спустя некоторое время Миша уже совсем не был уверен, что встреча с кем-либо в этом месте могла бы стать приятным приключением.

Поначалу Миша брал на прогулку плеер, но потом перестал: слишком уязвимым он себя чувствовал, будучи оторванным от реальных звуков. Именно здесь – где не было ни малейшей опасности попасть под машину. Иногда ему казалось, что сзади кто-то крадётся, а иногда бегущая рядом Собака резко останавливалась, настораживая уши, и Миша вздрагивал и оборачивался, ожидая увидеть над собой занесенную для удара руку.

Конечно, всё это было не более чем шутками воображения, и для человека, стремящегося создать историю, интересную людям, это было неплохо. В конце концов, ему нужен был новый сюжет. Захватывающий, может быть, мистический, с переходами в другие миры и встречами с таинственными созданиями. Вампиры и оборотни как раз в очередной раз вернулись на гребень модной волны. Может, ему стоило попробовать с ведьмами и феями или, например, с ангелами и демонами?.. По крайней мере, для массового читателя это наверняка будет интереснее, чем унылая история трудовых будней трех невероятно привлекательных, но не слишком везучих актеров за тридцать, проживших десяток лет в аду мистического сериала для девочек-подростков…

Снег, тем временем, не прекращался, ветви одичавших яблонь, росших вокруг бетонного основания разрушенной веранды, на которой поправляющиеся пациенты могли когда-то дышать свежим лесным воздухом и играть в шахматы, покрылись пушистой бахромой. Миша не был большим любителем зимних пейзажей, но это было красиво. Камера телефона вряд ли могла сделать хороший снимок при желтовато-матовом свете фонарей, но он всё же решил попробовать. Пик любви к твиттеру у него давно прошёл, но фотографии можно было, например, показать Старику, который иногда сдержанно интересовался, не довелось ли им с Собакой во время прогулки стать свидетелями чего-нибудь необычного.

Сделать снимок действительно не получилось, впрочем, не из-за освещения – телефон капризно сообщил своему хозяину, что заряда батареи недостаточно для выполнения задачи, и погас.
- Выкину вот, - в очередной раз пригрозил Миша телефону, и тот, как и следовало ожидать, ничуть не испугался – денег на то, чтобы заменить древние телефон и ноутбук, у него не было, и в ближайшее время их массового поступления в его карман явно не ожидалось.

Зато Собака, всегда бурно реагировавшая как на то, что ее касалось, так и на то, что не имело к ней никакого отношения, рванулась куда-то в сторону как раз в тот момент, когда Миша пытался засунуть бесполезный телефон обратно во внутренний карман и одновременно не уронить неудобную рулетку поводка. Сил у казавшейся некрупной Собаки было как у хорошего тибетского мастиффа, Мишу бросило вправо, под ногами захрустело – под тонким покрывалом снега была подмерзшая лужица – он не сумел удержать равновесие и обрушился на лёд.

Миша вскрикнул - лодыжку пронзило болью, словно голеностопный сустав взорвался изнутри, в глазах на мгновение потемнело. Потом он ощутил холод – при падении лед под ним лопнул, нога ушла куда-то вниз по самую щиколотку, наружу выплеснулась грязная вода. Попытка подняться вызвала новую волну боли, рулетка, придавленная его телом при падении, оказалась на свободе, и перепуганная Мишиными громогласными проклятиями Собака рванула прочь, волоча поводок за собой.
- Стой, зараза… - простонал Миша, но Собака, конечно, его мольбе не вняла.

Ситуация была плачевной – он лежал в грязной луже, сверху красиво сыпался липкий мокрый снег, нога ниже колена превратилась в пульсирующий сгусток боли, телефон был разряжен, а единственное живое существо в радиусе примерно мили намеревалось удрать Бог знает куда.
Сколько должно было пройти времени, чтобы Старик хватился их? Чтобы дошёл сюда и обнаружил своего замерзшего до полусмерти покалеченного компаньона и почти заметённые снегом следы убежавшей Собаки и позвал на помощь? А если Старик, вернувшись с короткой прогулки с Псом, выпил полстаканчика чего-нибудь согревающего, безмятежно уснул в своём кресле и теперь не хватится их до утра?..


Вероятность того, что Собака сообразит побежать домой и при этом сумеет нигде не застрять, зацепившись поводком, стремилась к нулю.
- Эй, кто-нибудь! – завопил Миша, в панике скребя руками по земле. – Помогите! Есть тут кто живой?! На помощь!
В ответ не отозвалось даже эхо.

Успокаивающий теплый электрический свет, струящийся из окон, находящихся всего в десятке шагов, был просто насмешкой. Для того чтобы добраться до ближайшей двери в здание, нужно было, по меньшей мере, высвободить ногу, хотя бы ценой потери ботинка, а потом ползком или прыгая на здоровой ноге, преодолеть расстояние примерно в четыреста футов. При этом гарантии, что дверь окажется незапертой, не было никакой. Но, по крайней мере, этот план был намного лучше бездеятельного и глупого замерзания в луже в ожидании помощи, которая могла и не подоспеть.

Потом Мише вдруг пришло в голову, что если внутри этой мертвой махины действительно есть живой охранник, он может отреагировать на звон разбитого стекла. А если нет, то с большой долей вероятности, должна сработать сигнализация, и тогда через несколько минут здесь должна будет появиться полиция. К этому моменту Миша уже так замерз, что с радостью отправился бы куда угодно и с кем угодно, при условии, что там будет хоть немного теплее.

Ему почти удалось выковырнуть из земли одеревеневшими от холода пальцами достаточно крупный кусок асфальта, когда неожиданно раздавшийся у него за спиной голос заставил его вздрогнуть.
- О-о, да тут кое-кто неудачно приземлился!
Голос был приятный, глубокий, низкий, и будто бы смутно знакомый и, несмотря на насмешливость фразы, жестокой издёвки в нём не ощущалось. Ощущалось что-то… отеческое?

Миша обернулся, но хозяина голоса разглядеть не смог – за его спиной был фонарь, окутывающий фигуру золотистым ореолом света, и единственное, что Миша смог оценить, это рост и ширину плеч своего спасителя. Конечно, Миша лежал на земле, и именно поэтому незнакомец показался ему гораздо внушительнее, чем был на самом деле, однако, в первый момент этот человек казался ему супергероем, явившимся на Землю из другого мира.

Неподвижной сияющая фигура была недолго – Миша и моргнуть не успел, а незнакомец уже сидел на корточках рядом с ним и осторожно обламывал лёд вокруг его многострадальной ноги. Свечение вокруг него погасло, и стало видно, что его спаситель одет в джинсы и простую темно-зеленую куртку. Над высоко поднятым воротником виднелся ежик русых волос и вполне человеческое ухо.
- Сейчас я поверну твою ногу, - предупредил незнакомец, кинув беглый взгляд через плечо, и Миша успел заметить, что глаза у него внимательные, пронзительные: он словно сканировал его и чего-то ожидал. – Если что – можешь орать, здесь никто не услышит, но лучше не лягайся.

- Звучало бы многообещающе, - пропыхтел Миша. - Если бы не… Ой!
Незнакомец коротко хохотнул и слегка качнулся назад. Голень снова прострелило, но Миша с облегчением почувствовал, что ногу больше ничто не удерживает.
Сразу стало как-то неловко – надо же было попасть в такую нелепую ситуацию: упасть и лежать, дрыгая лапками, как беспомощный жук, в ожидании, что его поднимут. Что должен был подумать о нем этот человек?

Миша суетливо завозился, словно то, насколько быстро он примет подобающее хомо сапиенсу вертикальное положение, могло повлиять на свежесформированное мнение о нем.
- Эй, эй, приятель! – в голосе незнакомца прорезалась озабоченность. – У тебя может быть перелом, а ты как будто собираешься развернуть крылья и рвануть с низкого старта. Давай-ка лучше руку…

Миша развернулся, утверждаясь на пятой точке, поднял голову и… замер. Незнакомец оказался вдруг неожиданно близко, так что Миша даже при таком скудном освещении мог рассмотреть каждую черточку его лица. Лицо это, как и голос, тоже было как будто смутно знакомым, но в то же время Миша мог поклясться, что если бы хотя бы раз в жизни видел его – то не забыл бы этого парня ни за что на свете.

Жесткие внимательные глаза стрелка оказались при ближайшем рассмотрении теплыми и светлыми, от уголков глаз разбегались лучики-морщинки, которые говорили о том, что этот человек любит смеяться. Нос с легкой горбинкой - следом давнего перелома, даже сейчас, поздней осенью, был усыпан веснушками. Солнечные пятнышки разбегались и по щекам и, чуть бледнея, по лбу и по отмеченному еще одним старым, но все еще заметным шрамом подбородку – мальчишеская, трогательная черта, которая совершенно не вязалась с обликом сурового солдата, побывавшего не в одной «горячей точке». Губы – плотно, и казалось, сердито сжатые, но чётко и красиво очерченные, оказались прямо на уровне Мишиных глаз, и он непроизвольно сглотнул, забыв на целое мгновение и о мокрых штанах, и о холоде, и о неловкости ситуации.

Впрочем, все ощущения вернулись, а последнее стало особенно ярким, когда незнакомец быстро облизнул губы и, перехватив его изучающий взгляд, нетерпеливо закатил глаза, словно говоря: «Да, да, я знаю, посмотреть есть на что, но время и место ты для этого выбрал совсем не подходящее».
Миша дернул уголком рта в кривоватой улыбке и потупился, надеясь, что незнакомец прочтет в его языке тела покаянно-насмешливый ответ вроде: «Извини, не удержался, уж очень ты хорош».

- Хватайся за шею, - суховато сказал незнакомец, к безымянному определению которого Мишино подсознание уже совершенно бессовестно добавляло прилагательное «прекрасный», причем без капли иронии в его адрес, чего, к сожалению, нельзя было сказать об адресе собственном. – Давай-давай. Пойдем отсюда, пока ты не примерз.
- А я почти примерз, - пробормотал Миша, цепляясь за широкое плечо своего спасителя, как полуобморочная дамочка.

- Ничего, отдерем, - пообещал незнакомец и фыркнул.
Мише очень хотелось ляпнуть что-нибудь скабрезное в тон, но он не решился, рассудив, что если и оказаться снова вполне буквально посаженным в какую-нибудь лужу, то где-нибудь поблизости человеческого жилья – второй раз так ему может и не повезти.
Он приготовился к неуклюжему и болезненному подъёму, но незнакомец очень ловко обхватил его за талию с нужной стороны и, легко приподняв, поставил на здоровую ногу.

- Занимался танцами? – спросил Миша, переводя дух.
- Таскал раненых, - опроверг его версию незнакомец. – Кстати, ты не очень тяжелый, так что...
- Это только одно из моих многочисленных достоинств, - сообщил Миша, внутренне недоумевая – почему именно сегодня, именно рядом с этим человеком, его язык так и норовит наболтать каких-нибудь глупостей?
- Я это к тому, что я могу тебя понести, - терпеливо уточнил незнакомец. – Учти, я не всем это предлагаю.
- Предложение заманчивое, но я допрыгаю как-нибудь, - отказался Миша. Парень начинал слишком ему нравиться, чтобы он мог позволить ему нянчиться с собой, как с ребенком – хотелось сохранить хоть какое-то подобие самоуважения. – Далеко прыгать-то?..

Незнакомец оглянулся по сторонам, при этом бессознательно притиснул Мишу ближе к себе, словно боясь, что он исчезнет или пытаясь от чего-то защитить.
- Я открою заднюю дверь, - сказал он. – С развалин веранды. Идти намного ближе, только там нет ступеней, забраться будет трудновато. Но это ерунда. Готов? Потопали.
- У тебя есть ключи от всех здешних дверей? – пропыхтел Миша, пытаясь уловить ритм его шагов и стараясь не приступать на больную ногу. – Ты охранник?
- Не от всех, - нехотя отозвался незнакомец. – И я не то, чтобы охранник… Хотя и это тоже, наверное.

Может быть, Мише показалось, но этот парень явно ждал от него чего-то, и он чувствовал, что этих ожиданий совсем не оправдывает. После каждого вопроса, логичного для нового знакомства, незнакомец едва заметно мрачнел – как видно, говорить о себе ему совсем не хотелось.
Путь и правда был не таким уж и далеким – метров сорок, не больше, но они все равно пару раз останавливались, чтобы Миша мог передохнуть. Незнакомец поддерживал его и терпеливо ждал, когда он сможет двигаться дальше.

Снег продолжал сыпать хлопьями, и их странные следы – отпечатки трех ботинок – двух армейских и одного спортивного - быстро исчезали у них за спиной. На плечах курток образовывались снежные эполеты, снег прилипал к ресницам и лез в рот – незнакомец несколько раз отплевываясь, фыркал и шипел на непогоду, как недовольный кот.
Развалины веранды представляли собой остатки полуметрового подиума, примыкавшего к части здания, где, скорее всего, когда-то размещался больничный кафетерий. Помимо одичавших яблонь вокруг буйно разросся какой-то кустарник, местами побеги взбирались прямо наверх и селились в трещинах в бетоне, и корни его внесли немалый вклад в разрушение постройки – внешней отделки на подиуме почти не осталось, и тут и там виднелось выщербленное кирпичное основание.

В окнах, выходящих на бывшую веранду, тоже, разумеется, горел свет, и издалека было видно, что помещение стерильно чисто и пусто. Рамы были заменены на новые, обновленная дверь была на том же месте, где когда-то находилась старая, хотя, по мнению Миши, «веранда» восстановлению не подлежала. Впрочем, хозяину здания было, конечно, виднее, возможно, он собирался полностью перестроить всё, что здесь когда-то было.
Подтащив Мишу к подиуму, незнакомец без особых церемоний усадил его на присыпанную мокрым снегом поверхность. О чистоте и сухости одежды говорить уже давно не приходилось, так что Миша особенно не возражал, к тому же, здоровая нога заметно устала от такого воробьиного способа передвижения.

Незнакомец перевел дух и зашарил по карманам как будто в поисках ключей. Ключа в карманах не обнаружилось, зато обнаружился кусок проволоки, похожий на разогнутую канцелярскую скрепку.
Незнакомец перехватил Мишин взгляд и, подмигнув ему, вспрыгнул на подиум и направился прямиком к двери. Новенький замок жалобно щелкнул и сдался, не просопротивлявшись и минуты. Незнакомец распахнул дверь и сделал приглашающий жест.
Миша закрыл глаза.

С одной стороны, оказаться участником чего-то противозаконного ему совсем не улыбалось. Он человек не местный, и в любом случае окажется более виноватым, чем самый отпетый сторивилльский прощелыга. С другой стороны, ему так хотелось уже хоть немного согреться, что он решил, что разберется с проблемами в порядке их поступления. К тому же, кто, как не он сам четверть часа назад думал о том, чтобы разбить окно и ждать приезда полиции?
- Да-да, я знаю – «не укради», - весело сказал незнакомец, возвращаясь к нему. - Не воришка я, не дергайся. Просто есть… кое-какие навыки. К слову, для того, кто что-то охраняет, не самые бесполезные. Ты знаешь, сколько тут дверей?.. Мне бы мешок ключей с собой таскать пришлось, а так - хожу налегке. Давай-ка, закидывай сюда ноги, пока тебя снегом совсем не засыпало.

Миша подчинился, уже совсем еле двигаясь, и был безжалостно поднят и затащен в здание. Мало того — на пороге незнакомец еще и заботливо отряхнул снег с его куртки.
Из помещения бывшего кафетерия, теперь представлявшего собой пустой куб с бледно-желтыми стенами и белым потолком с водянистыми квадратами светильников, они попали в такой же чистый и безликий вестибюль, из которого через одну из нескольких стерильно-белых дверей вывалились в мрачный коридор. Очевидно, тот самый, что Миша видел сквозь окно в торце здания.

Здесь впору было снимать фильмы ужасов – антураж был вполне соответствующий: пыльные мерцающие лампы, лохмотьями слезающая со стен краска, замусоренный пол с отслаивающимся покрытием и выпущенные наружу из-под разобранного подвесного потолка неприглядные кишки старых коммуникаций. Для полноты картины не хватало лишь кровавых пятен и насекомообразных монстров, выскакивающих из боковых дверей - частью новых, выглядевших здесь бельмом на глазу, частью аутентично облезлых.

Когда они дотащились почти до самого конца коридора, незнакомец, на котором Миша висел уже почти абсолютно беспомощным мешком, распахнул одну из аутентично облезлых дверей весьма немилосердным пинком.

За дверью обнаружилась комната – не отремонтированная, но чистая. Обстановка была вполне спартанской – вешалка с несколькими комплектами рабочей одежды, стол с пластиковой крышкой и прочным металлическим основанием, несколько разрозненных стульев, тумба, на которой теснились видавшие виды микроволновка и электрический чайник, и диван с несколькими свернутыми по-походному одеялами. Нижняя часть окна была закрыта чем-то вроде старой простыни, очевидно, чтобы не будоражить случайно забредших сюда на прогулку дам – ну а вдруг? - зрелищем переодевающихся рабочих. Ни намёка на уют, никаких личных вещей, никаких картинок на стенах – было заметно, что работники приходили сюда только слегка перекусить или переодеться и сразу уходили на работу или домой.

Оказавшись на диване, закутанным в одеяла как капустный кочан, Миша наконец-то ощутил себя живым, а приняв из рук незнакомца кружку с горячим чаем, почувствовал, что плавится от блаженного тепла и благодарности.
- Ты просто ангел-хранитель, - выдохнул он, отхлебнув горьковато-терпкий напиток.
Незнакомец широко раскрыл глаза, словно не веря в услышанное, а потом вдруг расхохотался – открыто и раскатисто, запрокинув голову и похлопывая ладонью о стол, на который опирался.

- Ангел? Я? – произнес он, наконец, всхлипывая от смеха. – Ну, ты даешь, К… Как хоть тебя зовут, человек, спасённый из Ада?
- Миша, - неловко пробормотал Миша, не понимая такой бурной и странной реакции на не самую распространенную, но достаточно классическую формулировку признательности за спасение из неприятной ситуации. – Коллинз.
- М-миша? – зеленые глаза на сей раз сузились, конопатый нос смешно сморщился. Незнакомец словно пробовал Мишино имя на вкус, растягивая начальный М и слегка смягчая Ш. – Ну, Миша так Миша. Я Д… Дженсен. Дженсен Эклз.
- Тоже, знаешь, ли, не Том, Дик или Гарри, - не остался в долгу Миша.
- Ага, - согласился больше-не-незнакомец. – Давай-ка, на твою ногу посмотрим. Я хоть и не врач, и исцелять наложением рук не умею, но все же…
- Таскал раненых, - припомнил Миша.
- Точно, - подтвердил Дженсен, подтаскивая к дивану стул и усаживаясь прямо напротив.

Так было почти невозможно не пялиться на него, и Миша сосредоточился на его руках.
Руки - сильные, ловкие, со сбитыми костяшками пальцев, покрытые более бледными, чем на лице, пятнышками веснушек, убегавших под закатанные до локтей рукава клетчатой рубашки, быстро освободили его ногу от грязного и промокшего ботинка и носка, вздернули до самого колена мокрую брючину, легкими осторожными касаниями ощупали голеностоп и лодыжку.

Дженсен внимательно смотрел на него, и казалось, чутко ловил каждое движение и оценивал громкость и высоту каждого придушенного «Ой».
- Перелома нет, расслабься, – спокойно констатировал он и вдруг без предупреждения крепко обхватил и резко дернул Мишину стопу. Когда Миша понял, что оглушил себя собственным воплем, то еще и обнаружил, что от рывка слетел с дивана прямиком в объятия Дженсена. А этот подлец придерживал его за плечи, будто собирался поцеловать, хлопал своими невозможными ресницами в дюйме от Мишиного носа и… улыбался.

– Всего лишь вывих… О, прости, - перехватив Мишин взгляд, Дженсен улыбнулся еще шире, и было видно, что на самом деле он ничуть не сожалеет. - Личное пространство, конечно...
Миша не помнил, как освободился из этих объятий. Должно быть, помогло состояние шока и нога, пульсирующая тупой болью – когда у человека что-то так болит, желание напропалую флиртовать стремится к нулю, даже если в поле зрения оказывается вполне достойный объект. В поле Мишиного зрения был объект, достоинства которого трудно было оспорить, и загадочность которого пленяла и манила, поэтому стремление флиртовать нулю совсем не равнялось. Однако обычно присущее Мише искрометное чувство юмора и способность не пасовать перед чем-то новым весьма неожиданно дали сбой. Он то нес околесицу, то впадал в ступор. Словно рядом с этим странным парнем он становился кем-то другим – неуклюжим, неловким, неискушенным…

Отодвинувшись друг от друга на противоположные концы дивана, они оба на некоторое время притихли, Миша не спеша прихлебывал чай – Дженсен выдал ему еще одну кружку в утешение за столь вероломно совершенную болезненную процедуру вправления сустава. В тумбочке нашлась и пачка печенья, которая тут же была нещадно растерзана и поделена. Печенье оказалось суховатым, видно лежало давно – не то позабытое, не то оставленное «на черный день», но, видимо, после пережитого стресса, оно показалось Мише удивительно вкусным.

Впрочем, хозяин не ел и не пил, просто сидел, грея ладони о кружку, и смотрел на него – снова как-то странно и выжидающе.
«Король эльфов», - снова подумал Миша. – «Эта бывшая больница – странное, тонкое место, здесь где-то есть магический портал, где колдовской мир прорывается в наш. Король эльфов пришел завлечь и увести с собой наивного простака вроде меня. И я попался – я пил его воду, я преломил с ним хлеб - Король уже завлек меня в свои сети и теперь уведет за собой. Утром найдут только горестно воющую Собаку, зацепившуюся поводком где-нибудь в парке…»

Не успел он с сожалением признать возникший в голове сюжет уже давно и неоднократно использованным, как Дженсен отставил нетронутый чай и задумчиво сказал:
- Знаешь что? А снимай-ка штаны.
- Зачем это? – поперхнулся Миша.
- А затем, мой друг, - таинственным шепотом сообщил Дженсен. – Что я хочу познакомить тебя с одной офигенно горячей штукой, которой я отлично умею пользоваться – строительным феном!

Миша несколько секунд хлопал глазами, пытаясь осознать, каким извращенным образом со снятыми штанами можно применить строительный фен, пока не сообразил, что речь идет всего-навсего о сушке одежды. Дженсена же все это явно забавляло, и под его взглядом было совершенно невозможно отнекиваться и отбрыкиваться – это означало предстать перед ним ломливой барышней. Подобное поведение Мише никогда не импонировало, и он решил, что раз его спаситель желает легкого стриптиза, он его получит.

Красиво раздеться, игриво покручивая задом, впрочем, не получилось – балансируя на одной ноге и размахивая наброшенным на плечи одеялом, Миша несколько раз едва не спикировал на пол, чуть не стащил брюки вместе с трусами и, в довершение всего, запутался в штанине и абсолютно несексуально взвыл, потревожив больную ногу.
- Сейчас повязку сделаем, - решил разом посерьезневший Дженсен, развешивая Мишину промокшую одежду на стуле перед плюющимся горячим воздухом и глухо завывающим агрегатом воистину устрашающих размеров.

Использование подобной штуки для того, о чем Миша сначала подумал, было бы чрезвычайно травмирующим, и надо было признаться, что хотя он в свое время не чуждался некоторых весьма рискованных экспериментов с довольно оригинальными по форме и размеру атрибутами, с таким парнем как Дженсен он предпочел бы начать с классики… И плавно пойти по возрастающей, добравшись до подобных экспериментов этак году к третьему законного брака.
Поймав себя на этой мысли, Миша вспыхнул и опасливо покосился на «Короля эльфов» - в вдруг тот и мысли читать умеет? Впрочем, прочесть подобные мысли по его лицу могло бы и вполне человеческое создание.

Оказывается, пока Миша прислушивался к своей многострадальной ноющей конечности и предавался мечтам и самоанализу, Дженсен уже закончил бинтовать его ногу, закрепил концы бинта кокетливым бантиком и просто сидел, задумчиво поглаживая перебинтованную Мишину щиколотку, и что-то мурлыкал себе под нос. Это уже определенно была спланированная атака, направленная на все органы чувств. Янтарный свет старого светильника золотил его четкий профиль, от низкого хрипловатого голоса в груди разливалось тепло, которое совершенно неконтролируемо спускалось все ниже и ниже в южные районы Мишиного тела, к счастью, надёжно укрытые одеялом.

Пальцы Дженсена были теплыми, вкрадчивыми с чуть шершавыми подушечками, ладонь, скользившая по незакрытой бинтами коже, была немного грубее, и отчего-то казалось, что этой ладони здесь самое место. Она неторопливо пробиралась под край укутывавшего Мишу одеяла все выше и выше, рассылая целые волны мурашек по всему телу.
Миша вдруг резко выдохнул и, вцепившись в воротник Дженсена, подтащил его ближе, чтобы взглянуть прямо в глаза, и почти простонал:
- Чего ты ждёшь? Давай!
И Дженсен дал.

Мишу словно подхватило ураганом: в минуту он обнаружил себя припечатанным к дивану, одеяло сбилось комком где-то под поясницей, рубашка оказалась расстегнутой, а Дженсен… Во рту хозяйничал язык Дженсена, в трусах шарила рука Дженсена, в бедро недвусмысленно упиралось то, что ничем, кроме возбужденного члена Дженсена быть не могло.
Всё тело кричало: «Хочу больше!», и Миша извернулся, закидывая перебинтованную ногу на спинку дивана, открывая больше доступа, и дернул Дженсена за ремень, давая ему понять, что от штанов давно пора избавиться. Тот не помедлил: одежда полетела на пол, Мишины трусы отправились следом. Миша застонал, приняв на себя двести фунтов живого веса, а в себя – сразу два пальца. У них не было ни презерватива, ни смазки, а его партнер рвался вперед, как будто за ними гнались все псы ада.

Миша согнул вторую ногу так, что колено едва не касалось его собственного уха и приготовился к таранящей боли, но Дженсен, вдавив в его анус только головку члена, притормозил, сдержался, бессвязным бормотанием спрашивая, в порядке ли он. Миша кивнул и сам подтолкнул его снизу, поощряя к движению.
В пылу бешеных толчков, стонов, яростных укусов, победного рыка, богохульственных обращений к Господу и требований поднажать еще, Миша не удивился и не обиделся, когда Дженсен назвал его каким-то другим именем, потому что и сам называл его как-то иначе…

- Одичал ты тут в одиночестве, - задыхаясь, проговорил Миша, когда смог вынырнуть из послеоргазменной неги и стотысячного поцелуя.
- Ага, - хрипло отозвался Дженсен, размазывая капли спермы на Мишином животе и вырисовывая на нём непонятные письмена. – Всё высматриваю по окнам – кого бы спасти и использовать для секса. А тут смотрю, собака бежит, рулетку по земле волочит – явно хозяина в какой-нибудь рытвине потеряла. Дай, думаю, поищу, может, где валяется…

- Собака… - вспомнил Миша. – Убежит куда-нибудь, дура, потеряется… Старик с ума сойдет.
- Я не мог её поймать, - Дженсен выглядел смущенным. – Она бы не далась. Я не очень дружу с собаками, а они со мной. Особенно теперь, здесь… А Старик – это кто?
- Просто человек. Я у него живу. Помогаю ему. Пишу истории. Только пока не очень получалось…
Дженсен понимающе кивнул, поерзал и натянул на них обоих кусачее одеяло. Миша прильнул к нему, спрятав лицо в выемке между шеей и плечом, шепнул тихо возле самого уха:
- Ничего… Может, она где-нибудь вокруг так и бегает. Выйдем - позовём…

Яркие ощущения понемногу гасли – как будто кто-то силой вырывал их из мира, в который они перенеслись, в привычную сероватую реальность. Еще несколько минут назад не имело значения – наступит ли когда-нибудь утро, придет ли кто-нибудь еще в это здание, хватится ли Миши Старик, напишет ли Миша когда-нибудь самую удивительную историю…
Они сплавились воедино не только физически – что-то произошло – и с ними, и со всем окружающим их миром. Он словно на миг распался на тускло-звездную россыпь слов, из которых был соткан, подобно тому, как мир виртуальный соткан из чисел и символов. И это пугало, потому что открывало бесчисленные пути воздействия на этот мир.

Миша сказал – «выйдем, позовём» - так, словно эти два глагола, намекающие на них, как на единый субъект действия, могли, как волшебные слова, сделать так, чтобы им не нужно было расставаться. Но где-то там, на улице, под танцующими снежными хлопьями бродила Собака, где-то в полукилометре от здания на холме их ждал Старик. В конце концов, через несколько часов должно было наступить утро, и в здание пришли бы рабочие…

Дженсен грустно улыбнулся и принялся нашаривать свою одежду.
Мишины вещи высохли – спасибо строительному фену.
Чтобы Мише легче было передвигаться, Дженсен принес откуда-то пару обшарпанных, но крепких костылей.

Собака бродила, как неприкаянная, неподалеку от той самой разрушенной веранды, через которую они зашли в здание. Увидев своего спутника, она завиляла хвостом и бросилась навстречу, но Дженсена опасливо обогнула по большой дуге, и когда он чуть двинулся в ее сторону, нервно оскалила зубы. Подобного на Мишиной памяти с добродушно-трусливой Собакой еще не случалось.

Ему пришлось пожертвовать одним костылем, чтобы самому держать рулетку. Это несколько осложнило дорогу через парк, обычно занимавшую не более пяти минут, но Дженсен шел рядом и страховал его от падения. И всю дорогу они молчали.

- Может, зайдешь, - неловко предложил Миша, когда на горизонте показался дом Старика с горящим над крыльцом тусклым фонарем. – Выпьем чего-нибудь покрепче чаю. Старик хороший, ворчать не будет.
- Пожалуй, нет, - отказ Дженсена не был формальным и прозвучал как-то печально. – Может, в другой раз. Уже поздно, твой Старик спит, наверное, да и мне нужно вернуться. Здание держит. Я и так очень далеко ушел - только потому, что с тобой…

- Увидимся? – отчего-то несмотря на загадочное «здание держит», Миша уже представил себе продолжение истории: он приходит в пустую больницу на следующий день, чтобы выяснить, что никакой Дженсен Эклз там не работает – ни охранником, ни ремонтником, и комната, в которой они пили крепкий чай с черствым печеньем, сушили его одежду и едва не сломали диван, окажется запыленным и затканным паутиной чуланом, забитым непарными костылями и поломанными каталками.
- Увидимся, - Дженсен мягко улыбнулся, отчего от уголков его глаз разбежались легкие лучики морщинок. – Ты же теперь напишешь обо мне историю с хорошим концом?... Вот тогда и увидимся.
- Значит, до скорого, - твёрдо сказал Миша и отпустил его руку.

На самом пороге Миша ухватился за перила, отцепил поводок Собаки от ошейника, втолкнул нагулявшуюся на целую неделю животину в полумрак прихожей, а сам обернулся, в надежде увидеть в пелене снежных хлопьев удаляющийся силуэт Дженсена. Но на белом полотне не осталось даже следов. Точнее, следы остались – к дороге, к парку, к пустующему на холме зданию убегала только одна цепочка следов - его собственная.

Дохромав до своей комнаты, Миша торопливо включил ноутбук, словно боялся, что минуты промедления будут стоить дюжин потерянных мыслей, которые уже невозможно будет вернуть, открыл новый текстовый документ, и со скоростью автоматной очереди начал печатать:
«К вечеру пронизывающий порывистый ветер вдруг покладисто улёгся и заснул, зато небесное одеяло вдруг прохудилось сразу в нескольких местах, и на привычный к подобным явлениям городок, затерянный в лесах неподалёку от канадской границы, посыпались хлопья снега – красивые, чистые, но влажные и тяжёлые, как свежевыстиранное бельё. И вот в такой холодный и снежный ноябрьский вечер в Госпиталь на холме привезли умирающего человека.

Медицинский персонал, принявший пострадавшего, только беспомощно разводил руками – внешние повреждения, полученные им, были невелики – единственной раной на теле этого парня был только странной формы ожог на предплечье, но повреждения внутренних органов были несовместимы с жизнью, и единственное, что врачи могли предпринять, это облегчить страдания несчастного.
Только двое доставивших этого человека в Госпиталь, были свято уверены, что их друг и брат будет жить - и помешать этому не сможет даже ангел, когда-то бывший писарем божьим, возомнивший, что он способен подобно небесному Отцу, переписывать судьбы людей.

Дин Винчестер не мог умереть и пополнить своей неприкаянной душой сонм призраков, прикованных к мрачному зданию старого Госпиталя, оставив своего брата стареть в одиночестве, а своего ангела – скитаться по свету без памяти и покоя.
Он был человеком особенным. Он спасал жизни. Он сам был Жизнью…
И он не умер».

Старик, последние сорок лет носивший имя Джаред Падалеки, и которому вскоре предстояло вновь стать Сэмом Винчестером, постоял за дверью, прислушиваясь к дробному щелканью клавиш, одобрительно покивал головой и пробормотал: «Ну, наконец-то!».
Потом отогнал собак от комнаты того, кто скоро должен был вспомнить, что когда-то был ангелом, и неспешно спустился в гараж. Приподнял край брезента, под которым сверкнул хромом и черным лаком бок машины, в этой реальности уже разменявшей восьмой десяток, приласкал ее крыло и с улыбкой взглянул на свое отражение, на котором медленно разглаживались морщины.

Время двинулось вспять.

Снежные хлопья отрывались от земли и взмывали вверх – в темное ноябрьское небо.


Конец

@темы: СПН-трава, Сверхъестественное, Дин Винчестер, Джаред Падалеки, Сэм Винчестер, Дин/Кастиэль, Мои фанфики, Кастиэль

---

Derek на Байках-6. Работа №3 "Круче, чем канон")))

Название: Замена
Автор: Derek Winslow
Баннер:  Alizeya
Пейринг и персонажи: Дин/Кастиэль, Бобби, Наоми и другие ангелы
Жанр: Ангст, Драма
Рейтинг: R
Размер: ~ 6500 слов
Таймлайн: 4-5 и 8 сезоны
Предупреждения: есть немножко Дин/Хейэль, но Дин не очень виноват);
Дисклеймер: Признаёмся, мы всё это на ходу сочинили
Саммари: Дин Винчестер - яд. Чума. Любой ангел, решившийся приблизиться к нему, навеки потерян для Небес. Но ему нужен только один-единственный ангел.



***
Луг, на излёте лета выгоревший почти до соломенной желтизны, даже на закате дышал солнцем, отдавая обратно накопленное за день тепло. Двигатель под капотом Импалы еле слышно потрескивал, остывая. Звук был привычным и успокаивающим, пиво холодным, а общество, в котором его предстояло пить, не то, чтобы приятным, но, по крайней мере… почти не раздражающим.

Сэм, как часто делал в последнее время, испарился в неизвестном направлении, проблеяв нечто невразумительное, Бобби, после возвращения Дина из ада, смотрел на него, как на снаряд, не взорвавшийся до сих пор по чистому недоразумению, а оставаться наедине со своими мыслями Дину в этот вечер не хотелось.

Ангел был, конечно, существом бестолковым и, неверно поняв что-либо, мог не просто сморозить глупость, но и наворотить невесть чего с поистине ангельским размахом, однако, у него получалось слушать, а иногда даже кивать в нужном месте. Какие выводы делал для себя пернатый из сказанного, для Дина было не так уж и важно. Слушает, молчит, не разболтает Сэму, как его старший брат расклеился - прекрасно, больше ничего и не нужно. Собака или кошка, наверное, справились бы с этой задачей примерно с тем же успехом, но от них в салоне Импалы было бы намного больше шерсти. Правда, на них не пришлось бы переводить пиво, но тут Дин рассудил, что никто не совершенен, а бутылка пива – не слишком высокая цена за не раздражающее в целом общество.

Дин вытащил из видавшего виды холодильника для пикников вторую бутылку и, подавив рефлекторный порыв лихо перебросить ее собеседнику, сам сковырнул крышечку кольцом для ключей и протянул пиво ангелу, будто нежной деве.
Тот как нежная дева и отреагировал – потянулся навстречу с удивлением и нерешительностью, а потом радостно вспыхнул, будто ему предлагали не далеко не самое элитное на свете пойло, а руку, сердце, плюс бриллиант в четыре карата.

- Нечего мне глазки строить. Пей, - буркнул Дин в неуклюжей попытке скрыть неловкость и, облокотившись на крыло Импалы, с удовольствием отхлебнул из своей бутылки.
Ангел пару минут изучающее буравил его взглядом, потом облизнулся в предвкушении нового для себя ощущения и решительно обхватил губами бутылочное горлышко. Дин мгновенно почувствовал себя растлителем несовершеннолетних. То, что несовершеннолетнему было несколько тысяч лет, ничуть не успокаивало.

Что могли увидеть немногочисленные люди, случайно оказавшиеся в этот вечерний час на объездной дороге? Симпатичного, но выглядящего достаточно опасным парня в потёртой кожаной куртке, настоящего сорвиголову и перекати-поле, путешествующего на винтажной тачке и… вот это невинное существо в нелепом наряде и с видом, просто кричащим: «Меня похитили прямо с работы, чтобы ограбить, надругаться и убить, оставив без кормильца и отрады старушку-маму и шесть кошек!»

- Кхм, - Дин прочистил горло. – Ты бы все-таки переоделся что ли? Не хочу обидеть, но тот, кто носит такое все время, выглядит странно. Я думаю, чувак, в тело которого ты забрался, ходил в таком виде только на работу. Люди – существа многозадачные и одеваются по-разному – на охоту одно, выпить с друзьями – другое, на пляж третье…

Ангел растерянно опустил голову, разглядывая свою дурацкую рубашку, даже по-детски потеребил пуговицу у воротника и погладил нагрудный кармашек, и Дин невольно обратил внимание на то, какие аккуратные у него руки. Не то, чтобы он обычно обращал внимание на такие вещи, но разница между отпечатком, выжженным на его плече и вот этой маленькой, почти девичьей ладонью, слегка напрягала.

Конечно, когда пернатый тащил его из Ада, он не был вот этим тощим пареньком в красно-желтой форме работников сетевой закусочной, а пребывал в своём истинном облике, каким бы тот ни был, но все-таки...

Что-то было неправильно с этим Сэм… Сам… Альфи. Абсолютно, решительно и бесповоротно НЕ ТАК.



Чертог Наоми был словно соткан из холодного белого света – блеск стекла, металла, пластика, простота и чёткость линий – всё, что необходимо и достаточно, чтобы внушить её ангелам почтение и трепет. Всё, как она любила.

Ангелу нравилось так думать о себе – «она». Простое женское имя, едва напоминавшее полустертое, древнее, данное ей покинувшим их Отцом, женский облик – идеальное сочетание материнской мудрости, строгости и красоты. Власть и Сила должны иметь красивое лицо. Отца больше нет с ними, а тот, кто, напитавшись силой человеческих душ, хотел занять Его место, не справился, дискредитировал себя. Если никто не может стать новым Отцом - Отец больше не нужен ангелам.
Теперь у ангелов будет Мать.

Да, Наоми не дано дарить жизнь, но нежной и твёрдой рукой она поведет оставшихся в живых небесных братьев за собой, как своих собственных детей, направит их к Свету, осияет их путь своей мудростью и спасет всех, кого можно спасти.

Наоми с нежностью посмотрела на распятое на операционном столе тело. Оно было неподвижно. Дыхание и сердцебиение были сведены к минимуму, открытые глаза - источники двух уже иссякших кровавых ручейков - не мигали. Наоми чувствовала, что истерзанная благодать Кастиэля сжалась в одну пульсирующую точку где-то там, где у глупых людей располагалось сердце, и непрестанно взывала к тому, кто промыслом Создателя даже не был наделён даром услышать истинный голос ангела.

Насчет Кастиэля у Наоми были сомнения. Он ушел слишком далеко по пути неповиновения, его сущность была глубоко изъязвлена пороками, которые могли оказаться неискоренимыми. Но Наоми должна была попытаться отторгнуть неразумного ангела от ядовитого земного источника и вернуть его настоящей семье.

Это могло потребовать огромных усилий – вмешательство в ткань реальности, перемещения во времени и коррекция не только событий, но и памяти людей и сверхъестественных существ, не влекущие масштабного сдвига истории, требовали филигранно тонкого расчета и просто колоссального количества энергии. Стоило ли это того?

Наоми считала, что стоило. Она очень долго шла к власти, и получила её заслуженно, но кое-кто из братьев мог быть недостаточно уверен в том, что Наоми достойна этой власти. Если непокорный Кастиэль, раскаявшись, вернется и преклонит колени перед ней – это ли не будет доказательством справедливости её победы?.. Те, кто принял её как Мать, утвердятся в её силе и праве, а те, кто колебался и готов был ступить на скользкий и тернистый, но продиктованный лишь собственным выбором путь Кастиэля, поймут, насколько это может быть губительно, и насколько лучше не покидать материнских объятий, чем приползать назад униженным и пристыженным.

Так Небесные братья узрят Её могущество и силу Её всепрощения.

Ибо Мать милосердна, она любит всех своих детей.



Воздух в старом амбаре был просто пропитан удушливыми парами краски – от запаха дешевой эмали из баллончиков, наверное, с десяток лет провалявшихся в бездонных подвалах Бобби, забитых разным барахлом по принципу «на всякий случай» и с оговоркой «выкинуть всегда успею», слезились глаза, и кружилась голова.

Наверное, от окончательной потери сознания спасали щели, из которых по большому счёту и состояли стены заброшенной развалюхи, но тот же самый фактор, по мнению Дина, сводил на нет всякую полезность охранных знаков. Кроме того, поскольку им так толком и не удалось выяснить, кто идет по пятам за Дином от самого ада, вполне могло оказаться, что этот монстр как раз из того самого одного процента бактерий, который не убивает самое крутое антибактериальное мыло, изобретенное человечеством.

Впрочем, Бобби, рисовавший эти знаки как ошалелый, судя по всему, был другого мнения и на тот же самый всякий случай чертил все известные ему защитные символы из всех известных ему культур. Сначала он шипел Дину что-то вроде: «Раз уж втравил меня в эту бесову затею, не стой, как деревенский дурачок посреди ярмарки, помогай!», потом плюнул, видимо, решив, что сам вряд ли будет чувствовать себя в безопасности в окружении знаков, начерченных таким адовым во всех смыслах этого слова художником, как Дин.

Наконец, удовлетворившись интерьером, Бобби обозрел приготовленное Дином оружие и в который раз сообщил названому сыну, что его побывавший на том свете мозг выродил несусветную дурь, из-за которой они оба склеят ласты. Но Дин был неумолим, и Бобби, вздохнув, склонился над горшком с вонючими травами и принялся шустро бубнить на латыни. Травы, как им и следовало, вспыхнули, задымили, речитатив старого охотника стал громче, возвысившись до приказного тона, оборвался и… больше ничего не произошло.

Не произошло и через пять минут, и через десять, хотя оскорбленный в лучших чувствах Бобби уверял, что не мог ошибиться, и неведомая тварь, к какому бы виду она не принадлежала, притянутая заклинанием вызова, должна вот-вот появиться на пороге. У Дина, в общем-то, не было причин не верить старику – воздух просто звенел от напряжения – точно как на заправке и в мотеле перед тем, как начали странно себя вести электроприборы, и взорвались все стекла.

Дин между делом подумывал, не воспользоваться ли неожиданной неторопливостью монстра - не тюкнуть ли Бобби по голове и не оттащить ли в кусты, подальше от чертова амбара. Уж если этому гнилому сараю предстояло схлопнуться под натиском неведомого чуда-юда, логично было бы свести потери к минимуму. Сэм, салатолюбивой душе которого как-то весьма внезапно прихотнулось среди ночи невитаминного бургера – придумал бы что-то получше - слава Богу, где-то шлялся, и это само собой решило проблему нежелательности его присутствия, но, втянув в это темное дело старика, который был явно против, Дин поступил по-свински. Но на этапе вызова чуда-юда без Бобби было не обойтись, а вот теперь избавиться от Бобби можно было только поступив еще более по-свински, и Дин озадачился вопросом – насколько сильно повлияло на его решения то, через что ему довелось пройти там?

Он гнал от себя мысль, что вместо неведомого существа-спасителя с неизвестными намерениями увидит Аластара, который ухмыльнется и скажет, что отпуск закончился, пора возвращаться на работу… гнал, но не мог отделаться от неё. С Аластара сталось бы сыграть с ним такую шутку, как сталось бы и поделиться с его семьёй, во что Дин превратился в аду. Как в это ни сложно было поверить – этого он боялся едва ли не сильнее, чем возвращения в преисподнюю.

Внезапно сверху донесся какой-то звук, прервав его безрадостные мысли.
Дин и Бобби оба вскочили со своих мест и задрали головы – вихрь, налетевший откуда ни возьмись, загремел листами железа на крыше амбара.
- Ветер? – неуверенно предположил Дин, глядя на Бобби.
Но это был не ветер.

Заплясали на своих проводах, заискрили и полопались лампы в пыльных колпаках-тарелках, обдав их брызгами стекла, заскрипели, открываясь, запертые на мощный засов ворота. Толстый деревянный брус был на месте – он просто вдруг оказался переломлен пополам, как соломинка. На порог легла длинная тень, и Дин судорожно перехватил заряженный серебром обрез. Ему не надо было видеть Бобби, чтобы знать, что тот сделал то же самое.

В первый раз они выстрелили почти одновременно, и пустое пространство амбара заполнилось оглушительным грохотом. Фигура даже не замедлила шага - серебряные пули причиняли ему не больше вреда, чем сушеный горох, но они продолжали стрелять, пока оба магазина не опустели.

Дин отшвырнул ставший бесполезным обрез и схватился за нож Руби, и в этот момент, луна, вышедшая из-за облаков и заглянувшая в полуразобранную крышу, осветила пришельца.

Дин стиснул зубы – неизвестно, что это было за создание, но выглядело оно как мальчишка. Тонкий, звонкий, хорошо, если лет восемнадцати, в форменной полосатой рубашке сетевой закусочной «Крошка-картошка». Насколько он теперь знал, демоны особенно любили прибирать к рукам существ юных и невинных, а этот студентик выглядел так, что ему спиртное не продали бы даже по предъявлению документов. С одной стороны, Дин возблагодарил судьбу за то, что это не была восьмилетняя девочка, с другой – должен был признать, что дело это облегчало весьма незначительно.

Оказавшись в центре помещения, мальчишка остановился, озираясь, глаза его расширились в изумлении:
- Это просто невероятно! – выдохнул он. – Это всё вы сами нарисовали?..

Манера речи ничем не напоминала Аластара, но внутри Дина будто сорвалась какая-то пружина. Он качнулся вперед и по самую рукоять погрузил клинок Руби в грудь мальчишки, который опрометчиво отвлекся на какие-то символы, будучи всего в шаге от него. Определенно, это был не Аластар, но затевать игру в угадайку Дин не собирался.

- Ой! – паренек обиженно поморщился и выдернул нож из груди. На рубашке при этом остался едва заметный след крови, растворившийся буквально на глазах. Дин отступил назад, но мальчишка атаковать не собирался – он просто выпустил клинок из рук, и тот со стуком упал на пол.

Кажется, Дину удалось сосредоточить на себе внимание неведомого монстра, хоть и вполне человеческие, но странные, неожиданно серые бездонные глаза вперились в него и смотрели не мигая.

- Дин, - это было произнесено утвердительно и с каким-то абсолютно неприличным придыханием, словно мальчишка был восторженной школьницей, которую провели за кулисы к Джастину Тимберлейку. – Я - Самандриэль.

- И что? – буркнул Дин, чувствуя себя под этим взглядом до крайности глупо, но Бобби за спиной мальчишки незаметно подбирался к мачете, видимо рассудив, что снести неведомому чуду-юду башку будет надежнее. – Ты что такое вообще?

Новоявленный Самандриэль помедлил, но потом будто вспомнил заученную роль и, подбоченившись, выпалил:
- Я – ангел Господень!
Тень под его ногами подобралась, зашелестела и развернулась над его плечами силуэтом огромных крыльев.
- Ну да, а я – фея! – рявкнул Бобби, занося мачете над головой щуплого любителя спецэффектов.
«Ангел» охнул и быстро щелкнул пальцами у Бобби перед носом. Старик закатил глаза и как подкошенный рухнул на пол.
- Совсем забыл, - смущенно пробормотал Самандриэль. – Это же надо было сделать сначала…

В какой-то момент Дина накрыло ощущение дежавю, словно всё это с ним уже когда-то было, а теперь он смотрит на все это сквозь мутное кривое зеркало.
Видимо, пары краски все-таки сделали свое черное дело.



Он больше не мог отключать болевые ощущения.
Кастиэль чувствовал, как стонет все тело, скованное неподвижностью, как трещат под натиском металлических винтов кости его черепа. Еще сильнее болело где-то в груди, и боль эта была не физической. Это было ошеломляющее чувство потери целостности, утраты чего-то важного и опустошающей беспомощности, ибо это важное невозможно было вернуть.

Он больше не мог прятать мысли и воспоминания.

Наоми перетрясала их, копаясь в его голове, как в бельевой корзине, брезгливо морщась, как будто все, что он делал, думал и чувствовал, было невообразимо грязным, недостойным. Хотя Кастиэль мог бы поклясться именем Отца – и это тоже было грехом – что в его намерениях никогда не было скверны, пусть он и совершил много того, о чём крайне сожалел. Но одним из самых страшных, по мнению Наоми, грехов было то, что Кастиэль не понимал - какое она имеет право его судить?

Когда-то с Кастиэлем уже проделывали подобное, и он со стыдом вспоминал, как уступил Захарии, признал себя неправым, отрёкся от друга, отстранился от него.

Наоми шептала ему, что именно то решение и было правильным, и он зря свернул с этого пути – его верность, его любовь не должны принадлежать существу низкому и слабому, это равносильно тому, если бы человеком владела бы даже не собака или кошка, а жук или таракан. Люди, как и жуки и тараканы - прекрасные творения Отца, память о бескрайности Его фантазии, но при этом они – существа, находящиеся на гораздо более низкой ступени по уровню осознания Божьего Замысла, живущие по своим законам, несопоставимым с величием крылатых братьев. Людьми следует разумно управлять и только. Дружить с людьми и любить их – удел существ гораздо более незамысловатых.

А Кастиэль думал о том, что чистый свет души человека, рождённого спасать жизни, сияет во сто крат прекрасней ангельской благодати. Слабости и несовершенства – это всего лишь частицы, из которых создается совершенное создание. Если разобрать на части самый прекрасный храм, можно получить ни больше, ни меньше, чем кучу камней и строительной грязи. Наоми никогда не понять, что человек – существо целостное, неповторимое… Она предпочтет перебирать пыльные кирпичи и не увидит за ними храма.

- Ты – всего лишь орудие. Не друг, не брат, не любовь всей жизни. Ты маленькая ручная пташка, которую он держал в клетке из твоей собственной привязанности, - пела ему Наоми. – Вырвись из неё. Ты – птица, он мошка, которую ты в любой момент можешь раздавить. Пройдет какая-нибудь несчастная сотня лет, и ты даже не вспомнишь его лица. Не потому, что память твоя слаба, а потому, что все насекомые на одно лицо для того, кто парит высоко над ними.

А Кастиэль видел перед собой глаза Дина – светлые, живые. Их он не перепутал бы ни с чьими глазами на свете. Он видел, как они смеялись, в том числе и над его неуклюжестью, и готов был быть еще более нелепым, лишь бы эти глаза смеялись чаще. Он видел Дина плачущим, и понимал, что был единственным, перед кем Дин в подобный момент не прятал лица.

Да, он уходил от Дина, обижался, злился, решал, что служит Небесам, а не слабому, вздорному и непочтительному ко всему, включая Создателя, человеку… Даже забывал его. Но всё равно всегда возвращался к нему.

Наоми смеялась над его воспоминаниями и краткостью памяти человеческой.

Она погружала Кастиэля в хоровод видений, в которых Дин смеялся над Самандриэлем, усевшимся на подушку, производящую неприличные звуки, и хлопал его по спине на выходе из борделя, а потом заглядывал в глаза Иезикиэлю и убеждённо говорил: «Если умирать не за это, то за что тогда?», и отчаянно призывал его в минуту опасности: «Зик, если ты слышишь, тащи сюда свою пернатую задницу!»

- Ты видишь, как легко и с какой готовностью твой прекрасный и совершенный Дин Винчестер принимает в своё сердце любых других ангелов?

А Кастиэль, зажмурившись и не дыша от боли, вспоминал, как холоден и дерзок бывает Дин именно в моменты смертельной опасности, как он дразнит врага, провоцируя его, пусть и в ущерб самому себе, на гнев и необдуманные действия, и, следовательно – ошибки, из которых рождается один-единственный шанс на спасение.

Он только надеялся, что ему не показалось, что во взгляде Дина на тех, кто должен был его заменить, нет-нет, да и проскальзывала некая неуверенность.



Над кладбищем завывал ветер, словно жалуясь на каком-то незнакомом языке на скуку своей рутинной тысячелетней работы – сметать с выщербленных надгробий серые и шуршащие мертвыми голосами сухие листья, которые, вальсируя под совсем не мажорный аккомпанемент ветра, вновь и вновь упрямо возвращались туда, откуда только что были изгнаны.

Дин вслушивался в вой ветра и шепот листьев в каком-то неживом оцепенении. Он не чувствовал своего переломанного тела, не чувствовал лица, ставшего кровавой гротескной маской, в висках билось только одно: «Ну, вот и все. Один. Один…»

Сэм, забравший с собой двух упёртых крылатых мудаков в зияющий провал в земле, не оставил от себя ничего… кроме нескольких десятков вещей и целого роя воспоминаний, режущих, как кинжалы. Ни тела, ни души. Нечего похоронить, не о чем помолиться.
В десяти шагах от Импалы потрепанной тряпичной куклой лежало тело Бобби со свернутой шеей. Куда отправилась душа старика, Дин боялся даже предположить.

А у старины Зика, если верить знатокам всякой религиозной чуши, души не было вовсе, а тело было заимствованным и принадлежало какому-то неизвестному бедолаге, имени которого Дин не знал, хотя на языке крутилось, словно ниоткуда взявшееся что-то несусветное, вроде Каспиан Новак… или Джастиэль Новачек?.. Или, может, Новотны? Хотя это уже было неважно, потому что от тела Зика тоже осталась лишь россыпь кровавых брызг.

Всех троих Дину предстояло отпустить и оплакать, хотя больше всего ему в этот момент хотелось последовать за ними. Он надеялся, что переломанные ребра сместились и острыми краями поранили легкие, так что скоро он просто-напросто захлебнется собственной кровью. И просто ждал.

Ждал, быть может, несколько часов, ставших годами, или минут, ставших часами – пока над головой не прошелестели под неумолчный вой ветра ангельские крылья.

Дин почувствовал, как на его лицо легла тень, и попытался открыть тот глаз, что пострадал чуть меньше. В первый момент он видел все сквозь мутную пелену слёз, и поэтому всё было нечетким, размытым. Иначе, с чего бы ему видеть Зика, одетым в дурацкий бежевый пыльник?

Когда набежавшие слезы удалось сморгнуть, всё в облике неожиданно воздвигшегося над Дином целого и невредимого Зика было на месте, включая не самые потрясающие, но вполне приличные и подходящие для такого зануды толстовку и куртку.
- Кас… Зик, ты жив?.. – прохрипел Дин, с трудом фокусируя взгляд на суховато-бесстрастном лице боевого товарища.
- И даже лучше, - как-то деревянно произнес Зик, вглядываясь в разбитое лицо Дина, а потом неловко положил руку на его плечо, чтобы почти сразу ее отдернуть.

Дышать сразу стало легче – кто знает, может быть, Дину и в самом деле грозила смерть от удушья. Мир приобрел привычные, неискажённые очертания – это открылся левый глаз и перестал слезиться правый. Исчезла напрочь боль в истерзанном теле – только тогда Дин понял, какой ужасной она была.
Но в сердце осталась глубоко зияющая саднящая пустота. И Зик смотрел так, будто что-то в этом понимал.
Будто что-то понимал во всем произошедшем.

- Зик, ты… Бог? – прошептал Дин,
- Приятный комплимент. Но нет. Хотя я полагаю, именно он вернул меня. Нового и улучшенного, - невыразительно и как-то заученно пробубнил Иезикиэль и отвернулся от Дина, словно не выдержав его ожидающего, молящего взгляда.

Он не был Богом, он даже не был воскрешен Богом, он не был отправлен сюда Богом.

Не только Дин ощущал, что всё чертовски, чертовски неправильно.

Пока Дин поднимался с колен, Зик склонился над телом Бобби, и Дин ощутил слабую тень радости, услышав сдавленный кашель и потрясенное бормотание старика.
Если К… - да откуда же берется в его голове это дурацкое имя? - Зик теперь достаточно силен, чтобы воскресить мертвого, может быть, он способен и на нечто большее?

Дин боялся надеяться на что-то, но не мог не надеяться.

Зик смотрел странно, да черт побери, когда Зик смотрел не странно?..
Очевидно было, ЧЕМ этот раз отличался от остальных – наверное, Зик никогда раньше не видел близко, как люди добровольно отправляют родных в адскую клетку, хотя, Касу и приходилось убивать ради Дина собственных братьев… Можно ли было считать, что это одно и то же?

Словно услышав путаные мысли Дина, ангел вздрогнул, уловив отклик полустертой, но упрямо проявляющейся связи, и отвел взгляд. На его обычно малоподвижном лице отразилось страдание, он нервно стиснул кулаки и прорычал, глядя куда-то вверх:
- Я больше не желаю участвовать в этом подлом обмане! Кастиэль должен вернуться на своё место, а я возвращаюсь на своё!
И исчез в легком шелесте крыльев, так похожем на шорох сухих листьев, поднятых ветром, оставив Дина и Бобби наедине с их скорбью и недоумением.



Кастиэль перестал призывать человека – то ли убедившись, что потуги его тщетны, то ли ощутив, что силы его на исходе. Это вряд ли стоило считать весомым продвижением к цели. На мягкое, но настоятельное предложение сотрудничать, Кастиэль все еще отвечал весьма витиеватыми, но при этом весьма грубыми человеческими формулами отказа.

Это не то, чтобы выводило из себя, но все же уже начинало раздражать.

Винчестер был существом, вредоносностью сравнимым только с вирусами… только вирусу было не под силу поразить ангела, а этот несносный человек в короткое время разъел разум уже двум крылатым братьям.

Послушный и бесхитростный Самандриэль, всегда с почтением относившийся к Кастиэлю и мечтавший вернуть своего бывшего начальника в строй, был в очень короткий срок абсолютно дезориентирован и едва ли не молился на дикого Винчестера, превознося его силу духа, мужество и свободолюбие.

Иезикиэль, считавшийся чётким и последовательным исполнителем, просто хорошим солдатом без особых амбиций, взбунтовался и громогласно требовал освобождения Кастиэля и немедленного воссоединения с его возлюбленным человеком.
Обоих пришлось изолировать, начисто стереть всякие следы их участия в этом весьма энергозатратном проекте и примерно покарать, откорректировав не только память, но и сами линии их существования.

Наивный обожатель бунтарей Самандриэль, своей глупостью раздражавший Наоми гораздо больше, чем Иезикиэль, и признанный ею абсолютно бесполезным, был приговорён пасть во временной петле от руки своего же кумира, заменив собой другую столь же мелкую, но не такую раздражающую сошку. Иезикиэля она решила пока оставить в живых, поместив в карантин, но нельзя было исключать возможности, что того тоже придётся ликвидировать.
Короче, причин для раздражения хватало.

Ко всему прочему, недавно отправленная на смену Иезикиэлю сестра Хейэль, уже несколько дней не выходила на связь.
Хейэль была из самых младших ангелов, причём без малейших перспектив к росту, ибо была бестолкова настолько, что любое задание ей нужно было объяснять трижды. Единственное, что у этого ангела хорошо получалось, это работа с неживыми природными объектами – резьба по скалам и прочие бесполезные вещи. Это внушало надежду, что на чуждой ей территории Хейэль будет действовать строго по её инструкции, а зловредные влияния ядовитого дружка Кастиэля не затронут её вечно юного разума.

Сквозь почти пятилетнюю временную толщу Наоми ощущала, что подчинённая жива. Даже, если можно так сказать, очень жива, что было странно и как-то особенно тревожило.
Наоми нахмурилась и скороговоркой произнесла доступную на данный момент только ей сокращенную формулу вызова. Ткань реальности пошла волной, выдирая для неё требуемую нить, и через секунду братья-привратники втолкнули в чертог Наоми встрёпанную и запыхавшуюся Хейэль.

Девица выглядела так, словно весь преодоленный ею во времени и пространстве путь пробежала бегом, и на лице ее было написано будто бы… недовольство?
- Печать пала в точности как было предписано?- осведомилась Наоми, воздвигая между собой и подчиненной ледяную стену из письменного стола и безразличия к её неуместным эмоциям. – Ты пропустила два условленных выхода на контакт для передачи информации и коррекции изменённых событий, Хейэль. Это недопустимо. Ты отправила Дина в склеп точно в рассчитанное время? У нас нет смещения истории и перекоса по жертвам?

Недоуменно открытый рот, пустые глаза, силящиеся поймать ускользающее воспоминание, и нервно одергивающие пошлую цветастую юбку руки сами по себе были ответом.
Наоми преодолела расстояние до Хейэль одним броском, кажется, по пути распылив стол на атомы, прижала её к стене и, не обращая внимания на негодующий писк, запустила руку под ее измятое платье.

На мерзавке не было нижнего белья, а влага на ее бедрах была ничем иным, как мужским семенем.
- Ты чем занималась все это время, дура?! – прошипела Наоми, в гневе наплевав на то, что это было мало похоже на разумную материнскую строгость. Умение прозревать по прикосновению уже сказало ей, ЧЕМ. А также где, сколько раз и каким способом.

Она вытащила Хейэль из прачечной в момент, когда Винчестер, по его собственному выражению «жарил» ее, нагнув у сушильного автомата. От встающих перед глазами бесстыдных образов Хейэль, с удовольствием и в разных позах принимающей член Винчестера во все подходящие для этого отверстия тела, вессель самой Наоми бросило в жар. Она разжала руки и брезгливо отерла ладонь об одежду маленькой шлюшки.
Хейэль вскинула голову и с вызовом выкрикнула – подумать только, она действительно посмела выкрикнуть - ей в лицо:
- Да, я была с ним! Это называется секс, и я никогда не испытывала ничего лучше! Когда он входил в меня, заполнял собой, это было такое наслаждение! Он говорил мне, что не знает, какой я ангел, но я просто создана, чтобы трахаться!

Наоми отвернулась, пытаясь взять себя в руки и трезво оценить, каких энергетических затрат потребует новая попытка восстановления реальности, и какого наказания заслуживает новоявленная поклонница плотских удовольствий, и уже совсем было хотела позвать привратников, чтобы убрали бесстыдницу прочь с её глаз, как вдруг ее постигло весьма неожиданное наблюдение: из крепко стиснутого кулака Кастиэля стекала струйка крови.

Она плавно повернулась к Хейэль и, добавив в голос сладчайшей патоки, добавила:
- А еще он говорил, что не знает, насколько ты хороший ангел, но твоя «киска» - это что-то невероятное, а твоему ротику гораздо лучше подходит сосать, чем говорить…
- Да, - с пылом подтвердила Хейэль, – Это у меня тоже очень хорошо получается! И… я буду заниматься с ним сексом еще много-много раз, а потом рожу ему нефилимчиков! Дин будет счастлив и будет беспрекословно слушаться Небес!
Она подбоченилась, всем видом выражая мысль: «Вот как я лихо придумала».

- А знаешь, неплохой план, - почти пропела Наоми, с удовольствием представляя себе, как чуть позже распылит тупую самодеятельницу на атомы. – Пойди, передохни. Потом обсудим.
Когда стеклянная дверь неслышно закрылась за Хейэль, Наоми неспешно приблизилась к Кастиэлю, вгляделась в его бледное лицо и склонилась над ним так низко, что могла услышать дыхание его весселя.
- Мне показалось, кое-кто тут тоже готов кое-что обсудить?

Кастиэль дернулся, в очередной бесполезный раз пытаясь отвернуться от Наоми, но снова тугой металлический обруч не дал ему сдвинуть голову даже на полдюйма.
Там, где у людей располагается сердце, ярко пылало чувство, которого надеялся никогда не испытать по отношению к тому, кого любил. Теперь оставалось только молиться, чтобы пылало оно достаточно сильно, и Наоми не уловила другого чувства - того, что Кастиэль не смог бы в себе убить, даже если бы хотел.

Ему придется впустить в себя ее яд, если он хочет освободиться и вновь увидеть Дина.



У него был свой ангел.

Это было не совсем так, как у других людей, которые иногда говорят: ангел-хранитель спас, ангел отвел беду. Его ангел был не придуманный, а самый что ни на есть настоящий. Он вырвал Дина из ада и выжег на его теле клеймо своей огненной пятерней, и Дин был благодарен, что знаком было отмечено плечо, а не какая-нибудь другая часть тела. Сейчас это клеймо было неразличимо, но Дин все равно чувствовал, что оно есть – незримое, невесомое доказательство связи – не с Небесами, гори они огнём, не с высокомерными пернатыми задницами, но с тем, кто стал ему и другом, и братом, и чем-то большим.
Только что-то произошло. Недоразумение, несчастье или намеренная и спланированная подлость.

Его ангел исчез.
Он не приходил на зов, а Дин чувствовал, как меркнет в памяти образ друга. Именно образ, потому что события, пережитые вместе с ангелом, из его памяти не исчезли.
Он помнил, как встретил пернатого, как не дал уничтожить город со всеми его жителями, как уговаривал не убивать малолетнего антихриста, как пытал Аластара по просьбе ангела, как они вместе остановили Люцифера и многое-многое еще… Всё, что им довелось пережить вместе.

Он помнил, как его чертов ангел любил неожиданно исчезать и возникать у него за спиной, пугая до усрачки, помнил его внимательный взгляд, который иногда так смущал, помнил, что пернатый не слишком хорошо понимал шутки и речевые выверты, которые так любил Дин, но очень старался понять...

А вот лица не помнил. Оно распадалось на несколько лиц, как в кривом зеркале, когда у одного тела внезапно отрастает две головы, или посреди физиономии выплывает дополнительная пара глаз или второй нос.

Не помнил тела, хотя, казалось бы, должен был изучить его подробнейшим образом. Им нечасто выпадало побыть наедине, но если выпадало, они использовали эти часы на полную катушку – только одежда да мебель трещали. Воспоминания об этих горячих моментах сжались до гладкости кожи, лихорадочного жара и жгучего желания прикусить, пометить клеймом - моё, как ангел пометил когда-то его самого, вжаться, вплавиться в это тело… И все это было смешано со страхом – вдруг узнают, вдруг не поймут?..

Дин не помнил, какую одежду носил ангел, какого цвета у него были глаза, даже имя его то стиралось, то всплывало, и хотя он чувствовал, что ангел не был обидчивым, мысль о том, что его молитвы слышат, но игнорируют из-за неверно названного имени, иногда закрадывалась в голову Дина.

Он уже начал думать, что ангел исчез совсем, и постепенно выжигает себя из его жизни. Почему? Дин терялся в догадках.

И вдруг ангел объявился – нежданно-негаданно, во время схватки с демонами, в яркой вспышке тёплого света - и Дин испытал такую же короткую и яркую вспышку радости: вот он, все тот же ангел в дурацком плаще цвета легкого кварцевого песка и с глазами цвета неба перед грозой. Но Сэм перебил и мысли, и почти сорвавшееся с губ имя прямым и логичным вопросом: «А где ты, собственно, был?».

Кастиэль отвечал что-то, а радость в сердце Дина медленно гасла. Потому что перед ним снова стоял его ангел, но что-то все еще было НЕ ТАК.



Яд – всегда яд, даже когда он лекарство. Он может убить болезнь, а может излечить больного от самой жизни.

Когда теряешь связь с реальностью, захлебнувшись обрушившимся на тебя потоком истины, лжи и полуправды, так трудно сохранить в целости все то, что надеялся никогда не потерять… Даже если тебе несколько тысяч лет, и ты – ангел.
Кастиэль считал, что достаточно силен, чтобы спрятать свои истинные намерения, а Наоми прочтет его мысли, окутанные багровым шлейфом боли, обиды и гнева, вольет в его разум еще немного яда и ослабит контроль, уверившись, что он послушен. Останется только немного выждать, собраться с силами и в удобный момент вернуть все на круги своя.
Всё оказалось сложнее...

В подвале было темно, как в склепе – по сути, это и был склеп, где было захоронено нечто, не предназначенное для глаз простых смертных. Но для ангела не составило труда найти сундук – защитные знаки не хуже рычащей сторожевой собаки сообщали, что в пыльном сундуке с полустершейся резьбой хранится нечто ценное, и касаться этого ангел не должен, если не хочет остаться без крыльев.

- Бинго! – довольно улыбнулся Дин, когда под нажимом найденного здесь же ржавого ножа, в скважине что-то щелкнуло. Осторожно откинув тяжелую крышку, он посветил фонариком внутрь и убедился, что содержимое ящика соответствует их ожиданиям – табличка, испещренная знаками, похожими на клинопись, лежала на своем месте, и на ней, в отличие от всего остального в этом подвале, не было ни пылинки.

- Я отнесу скрижаль на Небеса, - Кастиэль протянул руку к священному камню.
- Нет, мы отдадим её Кевину, чтобы он перевел, - Дин отодвинулся, как будто желая поближе рассмотреть непонятные знаки на темной каменной поверхности. Он, вроде бы, все еще улыбался, но Кастиэль вдруг почувствовал, что человек натянут как струна.
- Да, конечно, я отнесу ему, так будет быстрее, - быстро согласился ангел, сам не понимая, отчего ощущает такую досаду, и почему ему просто необходимо забрать скрижаль у Дина.

- Да тут же недалеко, - небрежно бросил Дин, незаметно отступая и крепче прижимая к себе каменную табличку. - Мы все равно хотели ему провиант завезти. А ты возвращайся к своей миссии. Очень важно теперь найти вторую половину демонской скрижали.
- Я не могу тебе ее оставить, - тяжело уронил Кастиэль, медленно надвигаясь на Дина.
- Или не хочешь? – глаза Дина нехорошо сузились.
- И то, и другое…
Часть его продолжала недоумевать – почему нет? Это же Дин. Человек – рожденный защищать, человек, которому он доверяет…

- Ты убивал его тысячу раз. Сделай это!
Она сама направила клинок в его руке в грудь первого фантома. Он не смог, хотя фантом, повинуясь воле Наоми, кривил красивое лицо Дина в надменной усмешке и говорил Кастиэлю, как он глуп и бесполезен.
Фантом рухнул, хрипя и захлёбываясь кровью – багровой, совсем настоящей. Кастиэль упал на колени рядом с телом, пытаясь удержать в сознании, что оно не настоящее, что это только иллюзия. Но кровь, запачкавшая его пальцы, была теплой, а меркнущий взгляд умирающего человека принадлежал Дину.
- Он предал тебя, Кастиэль, - мягко сказала Наоми. – Он должен понести наказание.

- Как ты выбрался из Чистилища, Кас? Ты можешь быть со мной честным хоть раз с тех пор, как ты вернулся? - Дин смотрел с тревогой, с болью, пытаясь понять, что происходит с ангелом, он хотел честного ответа, каким бы тот ни был. - Кас, что за ерунда с тобой творится?.. Не делай этого, Кас!

- Сделай это, Кастиэль, - голос Наоми уже не был тёплым. – Этот человек использует тебя. Как оружие, как послушную собачонку, как… подстилку! Ты средство для удовлетворения его грязных похотливых фантазий. Он не ценит тебя. Он не любит тебя. Убей его.

Слова врага не должны ранить – так часто говорил Дин. Враг не может сказать правду, он говорит то, что может причинить боль, потому что слова – это тоже оружие. Ты не подставляешься под пули, не подставляйся и под злое слово. Пропусти его мимо, если не можешь парировать.
Но слова задевают, ранят – так надо, Кастиэлю нужен гнев, нужна боль, чтобы Наоми поверила, чтобы почувствовала себя победительницей…

Дин причинил ему боль, Дин не заметил подмены – он должен понести наказание.
Второй фантом упал, сраженный рукой Кастиэля. Он старался не смотреть в это лицо, потому что это было невыносимо, потому что гнев отступал под волной ужаса – что он наделал? Он убил того, кого любит…

Это только фантом. Фантом. Он выпустит злость, убивая фантомов. Он не убьёт настоящего Дина.

Кас, Борись, это не ты… Борись!
Дин что-то кричал, но смысл его слов ускользал от Кастиэля, потому что две реальности сошлись в одну: пыльный подвал и белая комната Наоми устроили бешеную пляску перед его глазами, встревоженный взгляд Дина в одно мгновение сменялся стальным взглядом той, что хотела стать Матерью всех ангелов. Только мать не пытает и не убивает своих детей.

- Дай своему сосуду сделать то, что ты на самом деле считаешь правильным!
- Я не стану убивать Дина! Что ты со мной сделала?.. Что ты со мной сделала, Наоми?..

- Кто такая Наоми?! – Дин словно выхватил её имя из его разума, хотя на самом деле, конечно, не мог. Должно быть, Кастиэль сам простонал это вслух, потерявшись в смещающихся реальностях. Дин услышал, зацепился, теперь он не успокоится, пока не узнает всё, пока не найдет врага и не заставит за всё ответить…
И это было хорошо…

Ярость постепенно таяла, её вытеснял равнодушие и адский холод – наверное, такой холод сжирал Люцифера изнутри.

Двухсотый Дин проклинал его, пятисотый плакал, цепляясь за плащ Кастиэля, и просил пощадить его, девятисотый сам подставил беззащитное горло для удара и сказал, что прощает, потому что любит…

- Я тебя исправила, Кастиэль. Исправила!
Голос Наоми, неожиданно возвысившийся до неприятно пронзительных нот, врезался в сознание острым клинком, который хотелось выдернуть и отбросить, как беспокоящую занозу.

Кастиэль нанес удар – по столу, разделяющему его и Наоми. Одна из реальностей должна была разбиться, как ненастоящая. Он должен был остаться в какой-то одной из них, чтобы понять, что делать дальше.

Что-то хрустнуло, стеклянная поверхность стола перед его глазами зазмеилась трещинами, и в ту же секунду он услышал, как Дин кричит от боли.

- Хочешь забрать скрижаль? Бери. Но тебе придется меня убить… Бей, трус! – отчаянный вопль Дина отразился от темных стен подвала гулким эхом.
Дин стоял перед ним на коленях, а в руке Кастиэля была вовсе не скрижаль. Он сжимал раздробленную кисть человека.

Дин всегда дразнил врага, провоцировал его, пусть и в ущерб самому себе, на гнев и необдуманные действия, и, следовательно – ошибки… Но разве Кастиэль – враг Дину?

Это – не Дин.

Это фантом. Очередное испытание Наоми.

Он не вырвался на волю. Она не поверила ему и отправила еще одного фантома.
Начала всё заново.

От первого удара у человека лопнула губа, брызнула кровь – теплая, как у самого первого фантома. Второй рассек кожу на лбу, и лицо залило кровью. От третьего удара хрустнула челюсть. Это было хорошо - чем меньше замена будет похожа на настоящего Дина, тем лучше.

Фантом всхлипнул, глотая кровь, но даже не попытался защитить лицо здоровой рукой – только протянул навстречу раскрытую ладонь.
- Кас, это не ты, это не ты.. . Я знаю, ты где-то там, и ты меня слышишь… Мы семья. Ты нужен нам… ты нужен мне…

Клинок зазвенел, упав из его руки на холодные пыльные камни подвального пола.
Где-то там, на Небесах злобной гарпией вопила Наоми, пытаясь заглушить слова, что исходили из глубины сердца раненого человека и, коснувшись не разума но самой благодати Кастиэля, заставили его замереть.

Но еще громче запела Скрижаль, обещая освобождение своему будущему Хранителю, и Кастиэль коснулся её.

И мгла с его глаз пала.

Голос Наоми замолк.

Всё вокруг стало удивительно чётким – и тёмные своды потолка, и серые стены, и скрижаль, которую избитый до полусмерти человек не смог удержать, и сам стоящий на коленях человек, баюкающий у груди сломанную руку.

Кастиэль охнул и качнулся вперед, к Дину. Тот вздрогнул, ожидая нового удара, но все равно не пытался защититься, только смотрел на него мутными от боли глазами.
Ангелы могли исцелять без контакта, но Кастиэль коснулся дрожащими пальцами щеки Дина, в одну секунду окунувшись в его страх и боль, непонимание и обиду.

Дин закрыл глаза, чувствуя, как боль уходит, и все его тело окружает тепло – это были крылья ангела. И он позволил Кастиэлю увидеть больше. Он готов был ответить на просьбу своего ангела, которую тот только собирался произнести:
- Прости меня, Дин.

И тоже молить о прощении.



Солнце вставало, просыпалось и радостно сияло или сонно хмурилось, а потом отправлялось спать в розовой дымке тысяч и тысяч уже прожитых дней.
Время расправляло плечи, встряхивалось, сбрасывая с себя шелуху глупых чужих поправок, исправляло себя само.

Бог, где бы он ни был сейчас, наверняка улыбался – система работала.

Луг, на излёте лета выгоревший почти до соломенной желтизны, даже на закате дышал солнцем, отдавая обратно накопленное за день тепло. Двигатель под капотом Импалы еле слышно потрескивал, остывая.

Человек в кожаной куртке и ангел в потрепанном бежевом плаще сидели рядом, плечом к плечу, попивая пиво и, ожидая возвращения своего третьего товарища, тепло и уютно молчали.

О чём было говорить?

Всё было правильно.

~~~

@темы: СПН-трава, Сверхъестественное, Дин/Кастиэль, Мои фанфики

---

Derek на Байках-6. Работа №2. Эпизодники)

Название: Страшная сказка для Зои Фримонт
Автор: Derek Winslow
Артер:  Ferntickled
Размер: ≈ 2 500 слов
Категория: джен
Герои: Зои Фримонт и ее семья, Лилит
Рейтинг: PG-13
Жанр: ангст, драма
Дисклеймер: Признаёмся, мы всё это на ходу сочинили
Саммари: семилетняя девочка мечтала о сказке, а получила кошмар.





***
Пока ты еще ребенок – твой мир похож на стеклянный шар со снежинками. Все такое маленькое, словно нарисованное плавными линиями, и окрашено в нежные пастельные тона: розовый домик принцессы, сахарно-карамельные платьица, плюшевый мишка цвета ванили, маленькая рыжая собачка, живущая в будке цвета мятной конфетки. И даже снежные хлопья летят над этим мирком, словно легкие семена одуванчиков - красиво и безопасно…

Когда взрослеешь, и тебе исполняется семь, ты все еще любишь этот мир, но уже чувствуешь, как он делается слишком тесным, словно ты за зиму выросла из любимого летнего платья. Всё больше хочется выглянуть наружу и узнать, как оно, там, за стеклом?

Хочется посмотреть фильм, который показывают вечером, как раз в то время, когда малышню гонят спать, хочется самой решить, на что потратить деньги из копилки, хочется поучаствовать во взрослом разговоре, рассказать что-то такое, чего никто бы не знал, и не услышать в ответ: «Пойди лучше, поиграй, дорогая!»
А еще хочется просто выйти из своей комнаты, спуститься по лестнице вниз, толкнуть обеими руками входную дверь и, не сказав никому ни слова, не спросив ни у кого разрешения, пойти… Не в школу, не в супермаркет или аптеку, не на детскую площадку или в парк, что через две улицы от дома, а по настоящему далеко-далеко. Просто туда, куда захочется. И чтобы никто не окликнул, не остановил, не спросил: «Ты куда идешь одна? Где твоя мама?»
Большой мир куда интереснее, когда тебя не держат за ручку. Он гораздо больше скучного маленького Нью-Хармони, в котором нет даже зоопарка.

Зои Фримонт почти семь.
Она единственный ребенок в семье, окруженный заботой и любовью, и не знает, что ровно настолько сильно, насколько дети хотят покинуть свой игрушечный мирок, некоторые взрослые желали бы в него вернуться.



Каждый день рождения Зои мечтала о настоящем чуде.
Не об обычном деньрожденном чуде, когда просыпаешься и видишь тот самый велосипед с блестящим звоночком, который выпрашивала у мамы половину зимы, и не о тех чудесах, которые творит фея, приехавшая на ее праздник на старом пикапе и закутанная в мантию из тюля, в момент, когда все зрители послушно закроют глаза.
Ей хотелось волшебства, как в сказке про дракона и принцессу Клео, или настоящего полёта без крыльев, или чтобы по-человечески заговорил Веснушка, который умеет только бестолково тявкать, или чтобы в этот день сбывались все желания, стоит зажмуриться и сказать «Ну, пожалуйста-препожалуйста!»

Что и говорить, день рождения - это распрекрасный день, когда сбываются многие желания: и велосипед, и куклы, и набор косметики почти как у мамы, и шоколадный торт, который можно есть, пока не лопнешь, а папа развешивает во всему дому целое море воздушных шаров, и даже дедушка почти не ворчит… Но даже в этот день с тобой не заговорит отражение в зеркале, а гипсовый садовый гном не позовёт поиграть в прятки, а как было бы здорово!

И седьмой день рождения прошёл так же, как и те предыдущие, которые Зои отчётливо помнит – шумно, весело, с кучей подарков и угощением и – без волшебства.

На Нью-Хармони опустились сумерки, гости разошлись, подарки перекочевали из гостиной в детскую, и туда же была отправлена сама именинница - с наказом не портить радость от праздника обычными вечерними капризами, а надеть пижаму и послушно отбыть в страну снов.

Это был последний счастливый вечер в их семье. Если бы Зои знала об этом, она бы совсем не обиделась на уставшую маму за подобное недоверие. Но Зои не знала и потому обиделась.
- Как будто я маленькая, - ворчала она себе под нос, поднимаясь по лестнице. – Можно было хоть сегодня позволить лечь попозже! Завтра же не надо в школу…

Громко захлопнув за собой дверь детской, она прислушалась – не идет ли следом дедушка, чтобы выговорить ей за неподобающее поведение, но за дверью было тихо. Видимо, взрослые занялись приведением гостиной и кухни в прежний скучно-чистый вид. Завтра уже ничего не будет напоминать о веселом празднике, а ее посадят за уроки.

Зои надулась еще больше и, сдернув с головы бант, бросила смятую ленту на пол – в знак протеста.
Огоньки фонарей за окном насмешливо замигали, напоминая Зои, что ей, как взрослой, придется спать без света.
- Ну и что! – пробурчала она. – Как будто тут кто-то боится. Я еще и окно открою!

Не сбросив туфель, Зои забралась на кровать и, сминая коленками подушки, нырнула под легкую занавеску, неудобно оперлась на изголовье и потянула вниз тяжелую раму, будучи на сто процентов уверенной, что открыть окно ей не удастся. В сущности, она планировала лечь спать в полной безопасности, зато всласть наворчавшись, что бессовестные взрослые ограничивают ее свободу. Только рама подалась неожиданно легко.
Зои ахнула – улица и газон, и маленький палисадник перед домом были залиты белым, как молоко, туманом. Он стелился по земле, плавно обтекая препятствия легкими спиральными вихрями, и слегка светился.
Это было не страшно, а удивительно красиво.



А еще казалось, что туман что-то шепчет.

Зои пыталась различить слова и высунулась из окна так далеко, что это уже становилось опасным, но слова звенели и смеялись, не давая уловить смысла.
Туман вздымался все выше и выше, окутал ветви растущего под окном дерева, и они замерцали, будто обсыпанные нежной пыльцой фей, а потом белые вихри поднялись к самому лицу девочки и, овеяв ее лицо легким, но горьковатым запахом дыма, плавно потекли прямо в комнату.

Конечно, за свои полные семь лет она уже повидала достаточно туманов, но ни разу туман не вел себя так… нетуманисто.
Напрашивался вывод - это было самое настоящее волшебство.
Зои быстро одернула занавеску, чтобы не дать чуду слишком быстро улизнуть от неё, и как завороженная уставилась вверх – туда, где под потолком описывал круги и спирали звенящий молочный вихрь.

- Ты фея, да? – шепотом спросила Зои, особенно не рассчитывая на ответ. В конце концов, сказочные существа это все равно, что иностранцы. Взять тот же французский – сплошное жужжание да свист. Вполне возможно, что звон – это единственный доступный прячущемуся в тумане существу язык и общаться придется как-то иначе...
Но существо ответило. Откуда-то, словно бы со всех четырех сторон сразу, а может, сразу у Зои в голове раздался печальный вздох:
- Наверное, я была феей… когда-то давным-давно.

Что Зои давно для себя уяснила, так это то, что если хочешь продлить с кем-то общение, надо задавать вопросы.
- Сто лет назад? – попробовала она, изо всех сил надеясь, что фея не сочтет её маленькой дурочкой, недостойной сказочного приключения, и не улетит к кому-то другому, у кого, может быть, и день рождения вовсе даже не в этом месяце.
Но голосок ответил вполне охотно:
- Когда суша была морем, а море сушей, и на ней рос чудесный сад, и жили удивительные звери, я была самой первой… феей. Но потом…
- С тобой случилась беда, - догадалась Зои. Следовало догадываться - сказка вступала в свои права.

Туман сгустился, набрав плотность, и превратился в вытянутое облако дыма, по форме похожее на дельфина. Запах от этого облака шел странный, словно кто-то, пытаясь развести огонь для барбекю, зажигал рядом спички одну за другой.
- Умница девочка, - похвалило облако и тут же снова печально вздохнуло. – Ты права. Со мной поступили очень несправедливо… И самое грустное, что это был мой собственный отец.

- Он собирался выдать тебя замуж за того, кого ты не любила? – осторожно предположила Зои, припоминая сказки, которые ей доводилось услышать. – За кого-нибудь стр-рашного? Чтобы только ваше королевство не разрушили враги?
- У нас не было врагов, - мрачно сказало облако, и казалось, даже немного потемнело. – Отец вообще не создавал врагов. Он делал так, что все сами просто становились врагами друг другу. В основном, от обиды или от скуки. А Адам был не страшный. Просто… скучный.
- И от этого вы стали врагами? – Зои не совсем поняла мысль о том, что врагов как-то можно создавать, но то, что от обиды или скуки можно иногда Бог знает чего натворить, она знала. В сущности, это знал всякий, кто хотя бы день проучился в начальной школе Нью-Хармони.

- Я была еще такой юной, такой мечтательной, - туман снова заискрился. – Я хотела летать, путешествовать, посмотреть на все чудеса мира – он был еще таким новым! Я хотела, чтобы меня любили, уважали, чтобы видели, что я не только красива, но еще и умна, и способна творить, что мне можно доверить что-то важное… Ты меня понимаешь?
Зои усердно закивала.

- Но как только я начала осознавать себя, меня посадили рядом с нудным мальчишкой, который только и знал, что молиться да ябедничать Отцу: «Лилит то, Лилит сё...»
- Лилит – это ты? – перебила Зои. Имя феи ей понравилось – оно немного напоминало о цветах и было вполне фейским. – А этот мальчишка – Адам?
- Ну да, - с неудовольствием отозвалась фея с цветочным именем, прячущаяся в тумане. – Точно… И когда я устала слушать его нытье, я улетела прочь и решила, что ни за что не вернусь, и пусть Отец делает, что хочет. Он послал за мной слуг, но я прогнала их.

- Сбежала из дома? – пораженно выдохнула Зои. Ни разу в жизни, даже в самых смелых мечтах и самых сердитых и обиженных мыслях ей не приходило в голову, что можно насовсем бросить маму, папу и дедушку, оставить свою комнату, любимые игрушки, и даже школу. Горькая судьба несправедливо обиженной маленькой феи тронула ее сердце. Она была готова предложить Лилит помощь, вот только не знала, что тут можно было сделать.

- А ведь у меня не было даже нормального детства, - с горечью продолжила Лилит. Белый дым, в котором она укрывалась, стал серовато-седым. – Обо мне никто никогда не заботился. Я ни разу в жизни не праздновала день рождения, у меня не было ни щенка, ни кукол! Ах, если бы я могла хоть неделю, да хотя бы один денек побыть на месте вот такой счастливой девочки, как ты! Поесть торта, послушать, как мама читает сказку…

Зои встрепенулась. И это все, чего бедная фея хочет - поменяться местами на один день? Это же сущий пустяк… И даже не пустяк, а подарок судьбы: Лилит проведет день с ее семьей, доест торт, поиграет с ее игрушками, посмотрит мультики и выучит задание по сольфеджио. А она в это время полетает легким белым туманом над городом, посмотрит, куда впадает река, и правда ли там есть зеленые острова, пронесется над лесом, который, наверное, похож с высоты на красивый ковер, а потом незаметно понаблюдает за своими подружками и проверит, не говорят ли они гадости про Зои, когда ее нет рядом.
Они обе получат то, чего хотят. Это же просто здорово!

И прежде, чем Зои успела спросить, хватит ли у феи волшебства на такой обмен, дым окутал её со всех сторон, так что все окружающие предметы потеряли чёткость очертаний. Зои отчего-то бросило в жар, а потом в ледяной холод.
- Я так понимаю, ты согласна? – вкрадчиво спросил голосок Лилит внутри ее головы.
Зои и рада была бы сказать «да», только язык вдруг перестал ей повиноваться, руки и ноги потяжелели, а потом правая рука сама собой поднялась в воздух и пребольно ущипнула ее за нос.
- Как будто мне нужно твое разрешение, глупая, - звонко произнес голос, в котором Зои с удивлением узнала свой собственный. – Я не какой-нибудь ангел, я делаю всё, что хочу!

А потом Зои начала падать.
Свет померк, сжался в точку где-то далеко наверху, а внизу разверзлась черная бездна, в которой в редких, а оттого еще более жутких вспышках багрового света копошились бесчисленные чудовища.
Зои пыталась закричать, но голоса тоже не было. Лилит забрала всё.
«Ты хотела на моё мес-сто», - прошипел в ее голове голос, уже совсем не похожий на голос доброй феи. - «Так с-смотри! Вот куда отправил меня Отец...»
И тьма вокруг Зои сомкнулась.


Маленькие ножки в белых туфельках вприпрыжку проскакали по коридору, легко пританцовывая спустились по лестнице и в третьей балетной позиции остановились на пороге гостиной, где уставшие после детского праздника и последующей уборки взрослые собирались выпить чаю в тишине и покое.
Существо, как две капли воды похожее на Зои Фримонт, улыбнулось, показав очаровательную щербинку между передними зубами, поиграло подолом уже немного помятого розового платья и радостно сообщило:
- А вот и ваше маленькое солнышко! Соскучились по мне?



Зои не помнила, сколько часов, дней или лет провела во тьме. Она была беспомощной куклой, которую то вынимали из коробки, то возвращали обратно, и еще неизвестно, что было хуже — слушать шорох чешуи и шипение невидимых во мраке монстров или видеть ужас на лицах родных.

Лилит показала ей все свои свершения.
И облепленное мухами лицо нянюшки, которая уже давно считалась у Фримонтов членом семьи – Лилит одним щелчком пальцев размозжила затылок старушке, собиравшейся всего лишь уложить ее спать.
И хрипящего в мучительной агонии Веснушку, который, почуяв, что с его маленькой хозяйкой не все ладно, зарычал и вцепился зубами в ее ногу, за что был безжалостно растерзан на части собственными руками Зои.
И деда, голова которого вдруг повернулась под немыслимым углом, разом превратив строгого, немного надоедливого, но такого любимого дедушку в сломанную куклу - за то, что тот осмелился попытаться попросить помощи у соседей.

А еще Лилит шептала, шептала, шептала… Она считала, что оказывает Зои услугу, показывая ей истинные лица ее близких и сполна вознаграждая их за всё, в чем они были перед нею виноваты.

Оказывается, нянюшка считала ее избалованной девчонкой, требующей вознаграждение за каждый вздох, и выскочкой, обожающей соваться в чужие дела. Вначале она пыталась как-то воздействовать на воспитанницу, но потом махнула рукой, решив, что пожинать плоды такого попустительского воспитания в любом случае, придется не ей.
Дедушка просто наслаждался, ругая и наказывая её. Ему нравилось мучить внучку, нравилось, когда Зои сердилась, обижалась, плакала и чувствовала себя глупой и ненужной. Он упивался этим, как злобный вампир.
И даже маленький Веснушка был всего лишь глупой, ленивой и прожорливой пародией на собаку. Он был не способен защитить свою хозяйку даже от выскочившей перед ней на дорожку лягушки. И даже играть с Зои ему не особенно нравилось – он предпочел бы другого щенка неуклюжей дылде с цепкими верхними конечностями.

Следующий на очереди был папа, который всегда мечтал о сыне, а получил Зои и, затаив обиду на жену за обманутые ожидания, вот уже года три весьма активно общался со своей секретаршей. Два плода этого общения имели пиписки правильной формы.
Маму – безответную овцу, никогда не имевшую ни амбиций, ни собственного мнения – Лилит собиралась оставить напоследок.

По всему выходило, что даже если Лилит отпустила бы её, как глупая Зои вообразила вначале, ей все равно некуда было бы возвращаться.
Она опускалась в черную бездну все глубже и глубже, как Алиса в кроличью нору, но вера в волшебные эликсиры и врагов, рано или поздно рассыпающихся колодой игральных карт, растаяла, как дым, в котором прятался демон, отнявший у неё всё, что можно было отнять…
А потом где-то над ней раздался болезненный вскрик:
- Бей! – это был голос её матери.

Зои распахнула глаза, снова принадлежавшие ей, чтобы увидеть занесенный над собой нож в руке сказочного великана и почувствовать, что ласковое кольцо маминых рук сжимается железными тисками на ее груди.
- Стой, стой, она уже не в девчушке!
Человек, который спас ее, был совсем не похож на принца – он был слишком старым, у него были усталые глаза. Обречённые. Теперь Зои знала, что это такое.



Внутрь стеклянного шара нельзя попасть, не превратив его в кучку осколков.
И теперь Зои знает, что в мире есть существа, никогда не знавшие детства и способные в одночасье разбить вдребезги нечто гораздо более прочное, чем стеклянный шар.
Детство Зои разбилось, и его осколки вырвали из мира живых няню, дедушку и принца, который не дал великану её убить. А те, до кого эти осколки не долетели, долго будут видеть её лицо в ночных кошмарах.

Зои Фримонт скоро восемь, и она больше не ребенок.

@темы: СПН-трава, Сверхъестественное, Мои фанфики

---

Дерек на Байках-6. Работа №1. Ангст. Осторожно, винцест!)))

Название: "Люблю. Помню. Сэм."
Автор: Derek Winslow
Баннер:  Alizeya
Пейринг: Дин/Сэм
Рейтинг: R
Жанр: ангст, драма
Таймлайн: конец 3 сезона
Дисклеймер: Признаёмся, мы всё это на ходу сочинили
Предупреждение: смерть персонажа
Саммари: Сэм хоронит Дина.



***
В последние месяцы Сэм часто думал о том, что природа неспроста сделала так, что стареющие люди с их забывчивостью, брюзгливостью, беспомощностью в элементарных вопросах и самых простых бытовых ситуациях постепенно все больше и больше раздражают и утомляют своих близких. Как бы ужасно это ни звучало по отношению к старикам – таким образом природа подготавливает молодых людей к неизбежной потере. Обезболивает что ли...
Потому что наряду с горечью осиротевшие дети или внуки чувствуют и некое облегчение. Всё закончилось: больше не нужно беспокоиться о том, кто годами беспокоился о тебе, не нужно наблюдать, как человек, которого ты помнишь здоровым и полным сил, дряхлеет и превращается в призрак прошлого себя, и не иметь возможности как-то остановить это.
Если бы этого не происходило, боль утраты была бы поистине невыносимой.


- …больно, больно! Дин! Нет! Не трогай!!!
- Придурок! Я же говорил тебе - не прыгай! Не прыгай! Бэтмен не умеет летать сам, этот плащ фигня, а чтобы с высоты прыгать, у него специальная штука есть… в гараже, где Бэтмобиль. Давай руку. Да не эту, болван, здоровую… Эту прижми к груди. Вставай, осторожно только. Вот так. Идём.
- Дин, она… Она так…
- Ну да, подумаешь, сломал, наверно. Помнишь, я ногу ломал в том году? Так вот нога – вот это больно, там кости во какие! А рука что, рука – ерунда. Запихают ее в гипс, и будешь в школу свою драгоценную ходить. Девчонки тебе цветочков розовеньких на гипсе нарисуют. А я тебе нарисую летящего Супермэна и Бэтмэна пешком… вот и моя лошадка. Садись. На раму, не на багажник! Как ты одной рукой держаться-то будешь? Я тебя буду держать, не бойся.
- Папа! Надо папе…
- Он на работе. Только послезавтра обещал быть, помнишь? И то, если удастся… если он сможет быстро заказ выполнить. Мы сами сейчас с тобой до больницы доедем, а то пока пастор Джим до нас доберется… А мы – раз, и там!
Голос Дина твердый и даже сердитый, но в глазах испуг и беспокойство, и боится он не отцовского гнева, он боится за него, маленького Сэмми. Дурацкий костюм Супермэна весь усеян колючками, на щеке царапина, а руки-то, руки! Их будто кошки драли – он лез к брату через кусты, не чувствуя боли, и наверное, молился, как умел еще тогда, в детстве: Боже, пусть этого не будет, верни все назад, верни…


Вот они – те самые руки, что поддерживали и утешали, шлёпали и гладили, давали подзатыльники и утирали слёзы – безжизненные, холодные клочья мертвой плоти. На них не осталось живого места: обезумев от боли, Дин инстинктивно пытался защитить лицо и шею, хотя и понимал, что это бесполезно. Пальцы вывернуты, переломаны все до единого, указательный правой руки висит на тонких нитях сухожилий, двух пальцев попросту нет. Один, безымянный, на котором Дин носил кольцо, откушен по вторую фалангу, а мизинца левой руки нет совсем, от самой ладони. Сэм и Бобби не нашли их, хотя, скорее по привычке, чем из необходимости, вычистили ту самую комнату, чтобы не оставить там ни одного волоска, ни капли крови. Адская гончая унесла с собой трофей, словно кому-то требовалось подтверждение полной и безоговорочной победы над Дином.
В подвале холодно и стоит тяжелый металлический запах крови. Запекшаяся, она отмывается плохо. Куча побуревшей ветоши в коробке у ног Сэма растёт – это не Бог знает какое тряпье, это были чистые белые простыни из шкафа Бобби. Катушка с шовной нитью уменьшается. Кривую иглу Сэм по привычке постоянно кропит виски, время от времени отхлебывая из горлышка.
Меньше, чем отхлёбывал бы Дин. Меньше, чем и Сэм мог бы, учитывая обстоятельства, но если он отключится, кто закончит его работу?..
Всё должно быть как обычно, вплоть до: «Терпи, Дин, не ворчи, Дин, прости, Дин…»
Только Дин молчит, а глаза его открыты и неподвижны.


Сэмми не такой уж ненаблюдательный, и вовсе он не поглощён игрушечным самолётиком. Он видит, как брат изо всех сил старается не сутулиться, а глаза его подозрительно блестят. Наверняка отец опять на него наорал.
- Привет, сучок! – небрежно бросает Дин, плюхаясь на сиденье рядом с ним.
Сэму очень многое хочется спросить, за месяц он почерпнул массу информации из скупых и сердитых реплик отца о заведениях, подобных тому, куда отправили беспутного Дина, и теперь ему хочется получить подтверждение «из первых уст». Били ли брата? Насиловали ли, что бы это ни означало? Заставляли ли мыть туалет зубной щёткой? Морили ли голодом? Запирали ли на ночь в холодном подвале с крысами? Если да, то сколько крыс Дину удалось убить, и сколько раз его покусали? И вообще, что из рассказанного папой было правдой, а что придумано для того, чтобы заставить Сэма слушаться?
Но Дин смотрит на брата, но помимо этого еще и куда-то сквозь него и улыбается как-то… не по-настоящему. И Сэм тихо спрашивает только:
- Ну, как, нормально там было?.. Школа хорошая?
Дин словно отмирает, смеется уже искренне – какой же него глупый младший братец – и вздыхает:
- Такая же, как и везде, отстой! - и с грубоватой нежностью подгребает брата к себе поближе.
Сэм с нарочито недовольным писком валится набок, но, поворчав с минуту для порядка, с удовольствием устраивается у Дина под мышкой. Ему тепло и спокойно, словно это не Дин, а он сам вернулся домой...


Левый бок и левая сторона груди Дина – сплошное кровавое месиво. Кожа и мышцы живота и бедер разорваны на узкие ленты, и швов там потребуется, наверное, не одна тысяча, но слева, там, где еще вчера билось живое и беспокойное сердце его брата, даже некуда воткнуть иглу.
Сэму приходилось штопать много ран и видеть много изуродованных трупов. Он вправлял Дину вывихи и видел человеческие кишки, размотанные по кустам. Выковыривал дробь у брата из-под кожи и старался не отворачиваться, глядя на съеженные альвеолярные пузырьки и распиленные ребра у тел со вскрытой грудиной. Пережимал пальцами поврежденную артерию на Диновом предплечье, пока отец на предельной скорости гнал в больницу, и рассматривал оторванные конечности в моргах …
Сейчас он сам - работник морга, а освежеванное монстром тело на его столе – Дин.
Глаза застилает пелена, и не потому, что работник морга болен, пьян или устал. Сэм хотел бы быть больным, пьяным или усталым, или всё вместе. Готов на всё, что угодно, кроме «здесь и сейчас». Готов на всё, кроме холода этого тела и запаха мертвой крови.
- Сейчас, Дин, я согрею, - бормочет Сэм. – Сейчас…
Металлическая поверхность широкого стола-верстака холодна, как лёд, по сравнению с ней Дин кажется даже тёплым. Будто только что вылез из прохладного душа и забрался под простыню.
Сэм сдвигает брата, освобождая себе место, и натягивает белую ткань выше – чтобы закрыть страшное месиво шрамов. Дин – не пособие по анатомии, не грёбаный Франкенштейн.
Дин – Супермэн.
Дин Бэтмэн.
Дин не умер, он просто спит.
Дин проснётся.
Маленький Сэмми ласково гладит лоб брата и в последний раз прижимается щекой к его плечу.


- Х-ха! – Дин скатывается на свою половину постели и дергает на себя край простыни, придавленный Сэмом. – Дай, оботрусь, туша. Мыться не пойду, устал.
Ещё совсем недавно Сэм начал бы ворчать, что не собирается спать на заляпанных спермой простынях и нюхать Динов пот, настаивать на том, чтобы брат пошёл в душ и снял простыни со второй кровати. Но сейчас он только переворачивается на живот, освобождая покрывало, и молча смотрит, пытаясь впитать не глазами, но памятью каждую мельчайшую деталь: лоб, покрытый блестящей пленкой испарины, весело искрящиеся глаза, заживший шрам на подбородке, широкие плечи, мелкое зернышко родинки чуть ниже татуировки, рядом с соском…
- Что? – Дин чувствует, настораживается мгновенно и так же мгновенно понимает – что, каменеет, вскидывает подбородок.
Сэм чувствует себя виноватым. На короткие минуты брату удалось отвлечься от дамоклова меча, висящего над головой, но он, неловкий, снова напомнил.
- Ну, да, ничего себе тело, - криво ухмыляется Дин в жалкой попытке обратить всё в шутку. – Мне в нём нравилось. Нравится. Жаль, что… А знаешь, ведь меня можно даже не сжигать – призраком или гулем я все равно не стану. Хотя гнить на кладбище среди кучи других костей тоже как-то… Зарой меня просто в лесу где-нибудь.
- Заткнись, - сипло бормочет Сэм. – Мы…
- Да, да, конечно, - кивает Дин. – Найдем выход, я знаю. Спи, мелкий. Будет новое утро, будут и свежие мысли.
Сэм почти проваливается в сон, когда Дин шепчет:
- Сожги меня. Охотников не хоронят.
Так легко было сделать вид, что не слышишь. Настанет новое утро, и Дин сделает вид, что этого разговора не было.


Новое утро встаёт над вершинами деревьев, устремлёнными в высокое равнодушное небо. Поляна посреди леса, выбранного случайным тычком в одно из зелёных пятен на карте, наверное, даже красива. Но Сэм не в состоянии любоваться природой - воспоминания, не успевшие погрузиться в мягкую дымку прошедших десятилетий, ранят, как ножи. Как когти и зубы гончих Ада.
Именно это чувствует Сэм, когда думает о Дине, для которого здесь уже все закончилось, и закончилось слишком рано. Когда опускает в яму простой щелястый сосновый гроб, сколоченный Бобби, постаревшим в одночасье на десять лет, для своего названого сына. Когда бросает на крышку этого гроба первую горсть влажной, пахнущей мхом, лесной земли. Когда ставит на могилу своего брата, не верившего ни в Бога, ни в дьявола, но твёрдо знавшего, что Ад есть, простой деревянный крест.
Сэм старается не думать, что ждёт Дина ТАМ, потому что боится, что тогда рвущая боль в его собственной груди станет еще сильнее. Если бы это могло его убить – то пусть… только Сэм понимает, что не отделается так просто.
Дин отправился в Ад, и в тот же миг Ад пришёл к Сэму.
Они смогут покинуть Ад только вместе.
Может быть, Бобби и начертил на внутренней стороне гроба защитные знаки, но Сэм, взращивая в своей душе слабые ростки надежды, положил в карманы Дина зажигалку и нож.

________

@темы: СПН-трава, Сверхъестественное, Дин Винчестер, Сэм Винчестер, Мои фанфики

---

На Байках деанон)))

11.05.2014 в 02:34

Пишет  Gana Leigh Lambert:

Байки-6: маски долой!

Официальные списки с раскрытием авторства (которые в этом году команды готовили самостоятельно и в оптимальном для себя виде) размещены в комментариях к теме Список работ на Байках-6.

Теперь можно открыто обсудить работы и поделиться впечатлениями от игры.

Впереди у нас подведение итогов - ориентировочно 15-16 мая.

P.S.: ... А разделы Оливковая ветвь и Бонусные бонусы еще работают

---

Яркий)

@темы: фото, Дженсен Эклз, люблюнимагу

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Присоединиться к акции

---

08.05.2014 в 10:49

Пишет  rony-robber:

Рекламная пауза
Я понимаю, что шутки про Мартина и свадьбы уже боян, но не смогла удержаться)

@темы: (с)тырено

---

стумблёрнуто

@темы: анимашки, СПН-трава, Сверхъестественное, Дженсен Эклз, люблюнимагу

---

Наша команда на Байках-6

Уважаемые любители фанарта и фанфикшена!

Несколько месяцев три замечательные команды трудились в поте лица, креативили, писали, рисовали, коллажили, делали клипы и т.д. и т. п. для фандомного конкурса Байки-6!
Все это мы делали не только ради весьма приятного процесса творчества, а еще и для того, чтобы порадовать вас.
Порадуйте же нас своими комментами и оценками нашего труда.
У вас осталось всего 5 дней, чтобы сделать это.

БАЙКИ - 6

СПИСОК РАБОТ КОМАНДЫ БОББИ

Работы 1 недели:

Эксперимент с формой "Книга рекордов Крипке" (флеш-игра), джен, PG
Эксперимент с формой "Записки охотника", джен с намеками на гет и слэш, Эрик/Сара, винцест (все намеками), R
Авторский фик "Эпилог" джен, ангст, драма, POV Чак Ширли, R
Авторский фик "Люблю. Помню. Сэм" анст, драма, Дин/Сэм, R
Авторский фик "Песочная Гавань", AU, фантастика, экшн, романс, Джаред/Дженсен, упоминается Мэтт/Дженсен, NC-17
Авторский фик "Весточка домой", слэш, PG-13
Арт "Очень приятно, Бобби Сингер", персонажи: Бобби Сингер, братья Винчестеры, G
Арт "Бобби, Лось и Бэтмен против всего мира", персонажи: Бобби Сингер, братья Винчестеры, Джимми Новак, G
Авторский фик "И взвилось пламя", ретеллинг произведения "Наранья" А. Пехова, фэнтези, преслэш, Дин/Кастиэль, PG-13
Авторский фик "Потерянные мальчики", персонажи: братья Винчестеры, Питер Пэн, Динь, кроссовер, джен, PG
Перевод "5*2", Дженсен/Джаред, ангст, шмуп, романс, NC-17
Перевод "Суть истории", Дженсен/Миша, романс, флафф, NC-17
Авторский фик "Замена", пейринг и персонажи: Дин/Кастиэль, Бобби, Наоми и другие ангелы, ангст, драма, R
Авторский фик "Закрывающий пути", Дин, Сэм, герои второго канона, драма, кроссовер, PG
Арт "Никогда, никогда не спорь с ангелом о сиськах", персонажи: Дин, Кастиэль, рисунок, R

Работы 2 недели:

Авторский фик "Морской змей" пейринг и персонажи: Дин, Кастиэль, Сэм, мельком Дин/Лиза, джен, AU, элементы фэнтези, G
Авторский фик "Рваная рана в моей душе" Дин/Лиза, гет, романс, PG-15
Авторский фик "Флеш-рояль" пейринг и персонажи:Дженсен/Миша, Джаред Падалеки, Марк Шеппард, РПФ, АУ, детектив, R
Авторский фик "Цветок белой орхидеи" J2, РПФ, АУ, детектив, J2
Иллюстрированный перевод "Hit the Ground Crawling", Сэм/Дин, херт/комфорт, драма, ангст, кейс, NC-17
Иллюстрированный перевод "Пепел", Дин/Сэм, ангст, драма, NC-17
Аудиофик "Издержки профессии", Дин, Сэм, ОЖП, фэнтези, джен с намеками на винцест, G
Медальон "Ангел Четверга", Кастиэль, G
Авторский фик "Paranoid Android", Герои: Миша Коллинз, Джаред Падалеки, Марк Шеппард, Викки Коллинз и др., джен/гет, AU RPF, кибер-панк, ангст, драма, R
Авторский фик "Дорога домой", Дженсен/Данниль, АУ, фентэзи, гет, романс, R
Серия коллажей "Hell is in your head", Дин/Сэм, R
Коллаж "Прямиком в пекло", Дин, Сэм, PG - 13
Перевод "Сыны Земли, Исчадья Ада", винцест, SPN-AU, NC-17
Перевод "Дин видит её пять раз", персонажи: Дин, Сэм, Джессика и др., SPN-AU, G

Работы 3 недели:

Иллюстрированный фик "Сделать Гарольда Холта", драма, Джесси Тернер, Бен Брейден, Лукас Барр, Кроули, ОМП и ОЖП, PG
Иллюстрированный фик "Страшная сказка для Зои Фримонт", ангст, драма, герои: Зои Фримонт и ее семья, Лилит, PG-13
Авторский фик "Бобби, Лось и Бэтмен против всего мира", АУ, слэш, винцест, приключения, персонажи: Винчестеры, Бобби Сингер и другие, NC-17
Авторский фик "Очень приятно, Бобби Сингер", джен, персонажи: Бобби, Дин, Сэм АУ, стеб, PG-13
Перевод "Очешуенный" , романс, юмор, Дженсен/Джаред/Миша, NC-17
Перевод "Under His Skin", RPF-AU, Пейринг/Персонажи: Дженсен Эклз/Миша Коллинз, Джаред Падалеки, Данниль Харрис и др., College AU, романс, NC-17
Перевод "У кого восемь щупалец и кому нельзя пирог?", пре-слэш, юмор, флафф, хёрт/комфорт, проклятья с превращениями, Дин/Кастиэль, Сэм, Кевин, Элли (s8e14), G - PG-13
Авторский фик "Это будет весна", гет/слэш, Дин/Кас, Сэм/Джессика, AU, драма, немного мистики, PG-13
Авторский фик "Ну, как-то так", Персонажи: Джаред Падалеки, Дженсен Эклз, Эрик Крипке, POV, юмор, G
Клип "Романс", Дин, Сэм, G
Клип "Erase My Scars", Дин, Сэм, G
Авторский фик "Ты – для меня", Персонажи, пейринг: J2, РПС, АУ, романс, крэк, NC-17
Авторский фик "Жизнь, которую переписали" Пейринг, персонажи: неДженсен/неМиша, неДжаред и др., AU, мистика, NC-17

Признаёмся, мы всё это на ходу сочинили))))

запись создана: 12.04.2014 в 16:56

@темы: Байки, Реклама

---

Внезапный новичок моего куклоколхоза - Адам Миллиган)))

@темы: куклы